Бернар Вербер - Третье человечество

Выбившись из сил, микродевушка съела калорийную плитку, перевела летающую тарелку в автоматический режим полета, свернулась калачиком в кресле пилота и со вздохом посмотрела через прозрачный колпак на звезды.

Затем закрыла глаза и стала вспоминать прошедший день – приземление в пустыне рядом с бункером и бомбу, которую она установила в командном пункте практически на глазах у безмятежных Великих в мундирах.

Ужасного полосатого кота, преследовавшего ее по пятам, пока ее не спасли шторы.

Побег через вентиляционную шахту, когда время было на исходе. Ракету, оторвавшуюся от Земли, взрыв на командном пункте и ту же ракету, но уже рухнувшую на Землю, как ржавая железяка.

У меня все получилось.

Она вспомнила отлет и нападение дельфина, выпрыгнувшего из глубин океана. Ее охватила ностальгия по Микроленду.

Я должна вернуться. Должна найти своих и возвратиться к богам. Больше всех я конечно же люблю Мартена, самого большого. Из всех Великих он самый великий…

Глаза ее вновь закрылись. Она подумала о «доме» и об Амадеях – микролендских юношах. Их было мало, но какими же желанными они были для девушек…

Во время «пьяного» вечера она ощутила в крови жар, ей показалось, что теперь все позволено, захотелось устроить праздник и веселиться до упаду. Так что, подобно сестрам, она тоже приняла участие в этом великом освобождении первородных инстинктов. Но несмотря на пробудившиеся гормоны, Эмма-109 из гордости не захотела войти в число тех, кто в порыве возбуждения стал бросаться на юношей, привлекательных и манящих.

При соотношении один к десяти вполне очевидно, что выбор у молодых людей был богатый.

В течение тех нескольких часов, когда все были пьяны, она видела, как сестры занимались любовью с Амадеями, и завидовала им. Некоторых девушек тошнило, другие без всяких на то причин затевали друг с другом драки.

Вначале наш мир был упорядочен и спокоен. Потом в один прекрасный день в резервуаре оказался алкоголь – и вокруг воцарился хаос. Кто-то умер, боги разгневались, родился культ поклонения Великим. И все изменилось.

Она открыла глаза и взглянула на звезды.

Кто я?

Зачем я живу? Где мой народ?

Почему мой город заключен в куб из прозрачного стекла?

Эмме-109 вспомнилось, как она обожала тот период, когда все вновь пришло в норму и каждый был готов совершить трудный шаг, который в его глазах имел определяющее значение.

Она подумала о том удовольствии, которое ей доставляло пилотирование маленьких летающих тарелок.

И вспомнила момент, когда все они поднялись на борт субмарины «Ле Вижилан».

Как нас тогда назвала богиня Наталья? Ах да: «Восемьсот диверсанток миссии «Властительницы колец»». Что случилось с остальными? У них тоже все получилось?

Эмма-109 открыла глаза.

Ну ладно, там будет видно. На данный момент я пока еще жива, и это единственное, что имеет значение.

Тогда она вновь сомкнула веки, немного откинулась в кресле пилота и заснула. И пока летающая тарелка летела над спокойными волнами, в голове у девушки смешались все образы минувшего дня.

Взглянув на историю с позиций стороннего наблюдателя, можно сделать вывод, что человечество в своем развитии, сделав три шага вперед, постоянно возвращается на два шага назад. Оно движется вперед, быстро достигает кульминационной точки, останавливается и разворачивается на 180 градусов, чтобы позже все начать сначала.

Таким образом, римская цивилизация улучшила собой греческую, позаимствовав у нее политические (демократия, республика) и научные (астрономия, геометрия, медицина, архитектура) принципы, черпая вдохновение в ее религии и языке.

Римская цивилизация не только осуществила невиданную географическую экспансию, но и добилась вершин процветания в таких отраслях, как техника, архитектура, литература, медицина, право.

Она подчинила себе весь бассейн Средиземного моря и протянулась от Шотландии на севере до Сахары на юге, от Бретани на западе до славянских государств на востоке.

Она развивалась, разрасталась, становилась все сложнее и сложнее – до тех пор, пока примерно в 500 году не достигла своего пика.

После чего замерла на месте. На всех границах ей грозили нашествием варвары.

На севере Римскую империю терзали саксонцы, пикты (шотландцы, изображавшие на лицах пиктограммы) и викинги; на востоке – германцы, готы, остготы, визиготы и гунны; на юге – сарацины, мавры и т. д. и т. п.

В Европе вновь стало небезопасно, правила жизни диктовались бандами грабителей, набирали размах голод и эпидемии. На смену царившему в империи порядку пришли жестокость и фанатизм. И чтобы фильм эволюции менталитетов возобновился с того самого кадра, на котором замер, пришлось ждать до 1500 года. Осознавая воссоединение с прошлым, художники, первыми получившие новый импульс, использовали термин «Возрождение». Это была эпоха, когда самые прогрессивные творцы питали особое расположение к сценам из римской и греческой истории. Театральные постановки опирались на мифологию. Архитекторы вернулись к забытым приемам, их примеру последовали врачи, мореплаватели, ботаники, астрономы.

Но тысяча лет была безвозвратно потеряна. Каким был бы мир, если бы эволюция в 500 году не замерла на тысячу лет варварских набегов и обскурантизма? Сегодня, по прошествии времени, можно смело сказать, что история человечества развивается именно так: три шага вперед, пауза, два шага назад.

Затем она вновь делает три шага вперед, и род человеческий, таким образом, прогрессирует.

В то же время эти два шага назад представляются жизненно необходимыми для того, чтобы самые «отсталые» элементы человеческого общества могли догнать группу, авангард которой, по сравнению с остальными, движется слишком быстро.

До самого горизонта тянулась ровная водная гладь. Проснувшись, Эмма-109 обнаружила, что со вчерашнего дня ничего не изменилось. Вокруг, как и накануне, – спокойное море, безоблачное небо и летающая тарелка, скользившая над водой со скоростью 60 километров в час. Сзади урчали двигатели, впереди по-прежнему горели фары. Внизу на водной поверхности отражалась округлая тень от летательного аппарата.

Маленькая диверсантка подумала, что мир, вероятно, намного больше, чем она себе представляла. В подводной лодке у нее не было возможности оценивать расстояния, но теперь она видела, что планета за пределами Микроленда просто огромна, – и безбрежное море лишь усиливало это ее впечатление.