Бернар Вербер - Третье человечество

Давид увидел на табличке странную надпись. Она представляла собой три рисунка, по-видимому соответствующие трем слогам.

– Вперед. Открывайте.

Ему было жутко вновь увидеть свою собственную смерть, но он преодолел этот страх и рывком распахнул дверь. Над ним нависла масса воды, готовая в любое мгновение обрушиться вниз.

– Закройте! Быстро!

Он машинально подчинился, и вся вода самым волшебным образом осталась за дверью.

– Теперь можете открыть вновь, и мы выберем точный момент, чтобы вы нырнули в поток вашей первой жизни. Какая сцена для вас будет предпочтительнее?

– Я не понимаю.

– Каждая жизнь напоминает собой фильм, вы видели его последнюю сцену, но можете просмотреть все с начала. Но не с рождения – это долго и неинтересно. Здесь, как на DVD-диске, можно выбрать сцену посередине. Советую вам остановиться на чем-нибудь приятном.

– В таком случае в своей первой жизни я выбираю… самую красивую историю любви.

– Отличный вариант. Открывайте дверь.

Он опасливо открыл дверь, но на этот раз перед ним не возникло никакой стены воды – лишь подвесной мост, терявшийся в тумане.

– Я вижу мост.

– Он послужит для того, чтобы вы перебрались из настоящего в прошлое. Идите.

Давид осторожно двинулся по мосту, хватаясь за натянутые по бокам веревки.

Он пошел дальше, обернулся и не увидел за собой никакой двери.

В этот момент Давид почувствовал, что восприятие его изменилось. Дойдя до другого края моста, он обнаружил вокруг себя фантастический пейзаж, которого раньше даже представить не мог.

На чем я остановилась?

На своих дебютных опытах по сотворению жизни, благодаря которым у меня появились первые жильцы: бактерии, водоросли, вирусы…

В первозданном океане все эти соперничавшие между собой виды стали противоборствовать, пытаться сожрать друг друга и, таким образом, эволюционировать.

И по-настоящему ожесточились.

Их тактика оттачивалась, становясь все замысловатее и тоньше.

Вскоре произошло первое разделение на формы жизни «дичь» и формы жизни «хищники».

Дичь усиленно трудилась над своим умением убегать и прятаться, равно как и над способностью в больших количествах воспроизводить потомство.

Хищники же развивали зубы, мышцы, когти и яд.

Обычных хищников поедали суперхищники.

Суперхищников побеждали сверхсуперхищники: гигантские монстры с острыми зубами, могучими челюстями и отточенными плавниками.

Чем активнее хищники потребляли протеин своих жертв, тем больше развивались их мышцы, тем быстрее и безжалостнее они становились.

Другие виды, слишком медлительные, заметные или же воспроизводящие недостаточно потомства, были обречены.

С тех пор установились правила игры. Они гласили следующее.

«Сильный поедает слабого».

«Быстрый поедает медлительного».

«Плотоядный поедает травоядного».

«Суперплотоядный поедает обычного плотоядного».

Океан превратился в своеобразную арену, где все боролись за то, чтобы убить другого и не быть убитым самому. И вот наступил день, когда одна рыба вышла из воды.

Это произошло 521 миллион лет назад. Ранним утром, на заре. Я перехватила мозговые волны и ощутила охватившую ее панику.

Она была травоядной и скорее относилась к категории жертв.

Она была ранена, но в последний момент сумела бежать и теперь была жива, несмотря на весь охвативший ее ужас.

Рыба оцепенела, ей было очень плохо.

Она пребывала в том же состоянии что и я, когда в меня ударила Тейя (ее «Тейя» была похожа на громадную акулу, вырвавшую из нее часть бока, точно так же как Тейя когдато вырвала часть моей земной коры).

Порой ужас обладает способностью пробуждать.

Именно так эта пугливая рыба превзошла себя и все изменила. Движимая страхом, она вышла из воды и стала ползать на плавниках по суше.

Жизнь в ее теле укоренилась прочно, она выжила.

Рыба стала плодиться, дети ее приспособились к новой окружающей среде и развили в себе способность жить вне воды.

После этого подвига ее примеру последовали и другие неугомонные.

С тех пор жизнь стала приобретать все более и более сложные черты, ведь в плане действия земная среда давала гораздо больше возможностей, чем водная.

Так 475 миллионов лет назад появились снабженные корнями растения. Ими были водоросли, которые тоже решили рискнуть и выйти из воды. Вначале они устраивались по берегам, но затем двинулись в глубь суши. Водоросли стали травой и отправились покорять материк. Затем эстафету у травы переняли кусты, а у кустов – деревья, которые представляли собой самую могущественную и высокоорганизованную форму растительной жизни. Моя поверхность стала прирастать лесами.

Сначала я обросла зеленым пушком, затем шерстью и, наконец, мехом. Я покрылась плотным слоем густых лесов. После атмосферы и океана они стали моей третьей защитной оболочкой.

Пчелиное жужжание усилилось и стало оглушительным.

Аврора открыла глаза.

Я не умерла.

Она услыхала женщин, говорящих на своем языке, затем ее подняли чьи-то руки и опустили в бассейн. Вода была достаточно соленой для того, чтобы она могла держаться на поверхности. Девушке казалось, что тело превратилось в неодушевленный предмет, над которым парили мысли.

Пентесилея и жрицы сгрудились вокруг нее и стали касаться кончиками указательных пальцев. Вода была теплой. С дна бассейна просачивался затхлый запах серы. Сцену освещали факелы, в свете которых на своде пещеры плясали отблески воды.

Пение стало громче. Под потолком закружились пчелы.

И тогда жрица осветила еще один, новый участок пещеры, являя взорам огромный натуральный кварц, торчавший из земли прозрачным монолитом свыше десяти метров в высоту. Антигония включила прислоненные к кристаллу громкоговорители и с чувством произнесла:

– О наша планета, о наша Земля, о Гайя, мы, жрицы Иштар, присутствуем на церемонии общения. Когда-то мы уже входили с тобой в контакт. Этот смерч подсказал нам, что ты хочешь поговорить с нами, твоими дочерями. Наша посредница – чужестранка с золотистыми глазами. Она здесь. Она прошла обряд посвящения. Согласна ли ты говорить через нее? Мы слушаем тебя, о планета, о Гайя!

Веки Давида были опущены, но глаза двигались из стороны в сторону.

– Что вы видите, би’пеНе Уэллс? – спросила Нускс’ия.

– Я на каком-то пляже. Вижу человека – и знаю, что это я.

Молодая пигмейка перевела его слова.

– Что это за эпоха? В какой вы стране? Кто этот человек?