Бернар Вербер - Третье человечество

Людям удалось сотворить свою уменьшенную копию. К счастью, они были талантливыми экспериментаторами, и Аш-Коль-Лейн, при содействии своей жены Инь-Ми-Янь, быстро продвигался вперед по этому пути.

Таким образом, им удалось создать свой уменьшенный дубликат, названный мини-человеком. Он был в точности похож на них, но только в десять раз меньше. Если рост первых людей составлял 17 метров, то у взрослых особей новых микрочеловечков не превышал 1,7 метра.

И если первые люди могли жить тысячу лет, то возраст второго вида, ставшего их продолжателями, ограничивался ста годами. Они развивались и росли в десять раз быстрее, потребляли в десять раз меньше пищи, а жизнь их была в десять раз короче..

Это было что-то вроде проекции их собственного бытия в миниатюре. Для моего великого проекта СПМ, предусматривающего защиту от астероидов, они явно представляли весьма оригинальное решение.

И вот эти мини-человечки, воспитанные своими предшественниками, но лишенные их недостатков, принялись за работу и стали строить мини-ракету.

В тот самый момент, когда события стали развиваться в нужном русле, астрономическая обсерватория, расположенная на центральной пирамиде острова, сообщила о приближении астероида.

Перед глазами, на фотографии в рамке, величественно возвышалась пирамида Хеопса.

Четыре утра.

Доктор Мишель Видаль, врач-патологоанатом, остановившийся в каирском отеле «Луксор», никак не мог заснуть – было слишком жарко. Он смотрел на снимок и спрашивал себя, как рабам в пустыне удавалось передвигать каменные глыбы. Ему казалось, что даже с колесницами и деревянными балками такой подвиг человеку не под силу.

Ему докучал комар.

Он его раздавил, но тут же появился другой. Видаль встал, вооружился башмаком, взобрался на стул и вызвал его на дуэль.

Расплылось красное пятно. Кровь…

Видаль опять лег в постель и попытался уснуть.

Безрезультатно.

Он закашлялся.

Кондиционер не работал, воздух был удушливый. Доктор включил телевизор и тут же заинтересовался выпуском новостей, сообщавшим об угрозе войны на Ближнем Востоке.

Видаль вспотел. Он встал в поисках холодной воды, затем подумал, что ему, чтобы отключиться, нужно выпить чего-нибудь покрепче. И желательно в помещении с кондиционером, хотя бы для того, чтобы избавиться от изводивших его комаров.

Он спустился в вестибюль отеля «Луксор». В этот час в баре никого не было, за исключением бармена, неподвижного как статуя, толстой исполнительницы танца живота, колыхавшей в такт сладострастной музыке своими жировыми складками, и единственного посетителя в черном пиджаке, сидевшего у стойки.

Воздух был прохладный, и Видалю это понравилось.

Видаль заказал бутылку красного вина, которую бармен достал из-под прилавка, предварительно убедившись, что никто не застукает его за продажей алкоголя в стране, где к этому относились все менее и менее терпимо.

– Хотите, я добавлю льда в вино? – спросил официант.

Это показалось Видалю святотатством, но он согласился, и бармен бросил в бокал три кубика льда, медленно закружившихся в рубиновой жидкости. Видаль посмотрел на них, вспомнил лицо знаменитого профессора Чарльза Уэллса в ледяной глыбе и подумал, что это настоящее чудо – превратиться в ледяную статую в последние мгновения своей жизни.

Он сделал глоток вина и стал помешивать плававшие в бокале прозрачные кубики. Вновь подумал о первом теле, опознанном семьей – инфантильным студентом и его хнычущей матерью.

Затем память воскресила второй труп, журналистки Ванессы Байтон, и образ ее безутешного жениха, очаровательного парня, которому он разрешил курить в морге.

Потом вспомнил о третьем теле – Мелани Тескье, помощницы профессора Уэллса. Прождав несколько недель, два дня назад, перед тем как уехать в отпуск, он наконец его разморозил.

Семьи у нее не было, поэтому он смог провести вскрытие по всем правилам, присмотреться внимательнее и спокойно провести детальный анализ. Именно тогда он заметил следы бежевой слизи вокруг губ, словно перед тем, как умереть, женщина простудилась.

Доктор Видаль сказал себе, что простудиться на Южном полюсе, при температуре не выше минус 25, дело вполне обычное.

Он неподвижно смотрел на три кубика льда…

Держа за горлышко бутылку, спрятанную в бумажном пакете, к нему подошел одинокий посетитель с бородкой. Видаль увидел, что тот накачивается виски.

– У вас тоже бессонница и вы боретесь с ней с помощью перебродившего сока растений? – произнес мужчина с сильным восточным акцентом. На пальцах у него красовались два крупных перстня.

Держался он с большим достоинством, и Видаль расслабился:

– Это потому, что мы не дома. Ничто не заменит нам нашу подушку, нежное прикосновение простыней, атмосферу спальни и руку жены.

Они оба понимающе улыбнулись.

– Я мучаюсь от удушливой жары, – пожаловался Видаль. – Вы, полагаю, тоже?

– Нет. Меня гложет тоска.

– Вы пьете, чтобы забыть?..

– Забыть можно прошлое. Я пью, чтобы не видеть будущего. – Он коротко рассмеялся. – А еще чтобы не упустить прекрасную возможность. Это один из последних баров, который держат копты, и контрабандный алкоголь тут пока не перевелся.

– Вы египтянин?

– Иранец.

– В отпуске?

– И он может оказаться для меня последним. Я военный, и перед наступлением нам разрешили напоследок оторваться. А потом в бой. Вы что, не слушаете новости?

– Война с Израилем из-за канадской шпионки?

– Чтобы избежать восстания внутри страны, надо развязать международный конфликт. Массовая резня объединяет народ и правительство крепче всего. Пролитая кровь успокаивает нервных. И на этот раз, в отличие от войны с Ираком, нам терять нечего. Зато можно победить. Нас в двадцать раз больше, чем израильтян, а благодаря нефти мы в двадцать раз богаче. Нам окажут поддержку все соседние государства, а может быть, даже весь мир, кроме, конечно, американцев. Хотя ставкой в этой игре будет нефть, и я не удивлюсь, если они переметнутся на другую сторону. Так что проиграть мы не можем.

Видаль, которого все это совершенно не интересовало, наслаждался вином. Заметив, что вокруг летают комары, он ловко поймал одного из них и раздавил, затем вытер руку о пиджак.

– Вы чувствуете, как все жаждут конфликта? Повсюду. Все хотят войны. Даже если мы сами понесем потери… нас это почти не волнует. Знаете, я скажу вам страшную вещь, о которой никто не отваживается говорить: мы представляем собой «человеческие излишки». Это как популярное раньше кровопускание – войну развязывают для того, чтобы избавиться от недовольных. Я знаю, нельзя говорить об этом с первым встречным, но я чувствую, что вы можете меня понять.