Михаил Харитонов - Факап

В общем, первый министр заинтересовался благородным доном и решил разузнать о нём побольше. Для начала — запугав и перекупив всю антонову прислугу.

Надо сказать, Антон к этому был морально готов. Он уже достаточно пожил в Арканаре, чтобы понять: у его людей не было никаких оснований быть ему верными. Прежде всего — они его не боялись. А вот попасть в Весёлую Башню они боялись очень сильно, и поделом. Далее, получаемые ими материальные блага они воспринимали как нечто естественное — поскольку он их не гонял, не наказывал и не требовал отчёта за каждую копеечку. В результате они считали его дураком, обворовывали как только могли, но заработать ещё немного на нём же — и при этом оказать услугу людям по-настоящему страшным — считали вполне естественным делом. Особенно старался Уно: мальчик был ушлый. Единственной, кто оказалась совершенно непригодна для таких дел, была Кира: она просто не понимала, чего от неё хотят. Потом ещё пожаловалась Антону, что приходили плохие люди и говорили какие-то скверные слова. Недолгие расспросы картину прояснили. Антон дурочке сказал, чтобы с плохими людьми не разговаривала, а сам стал несколько осторожнее. Будучи при этом уверенным, что слуги тупы и ничего толком не знают и не помнят.

Однако слуги знали и помнили довольно много. Например, как хозяин приволакивался домой пьяным в зюзю, уединялся в кабинете — и через пять минут совершенно трезвый, как огурчик, твёрдым голосом раздавал распоряжения и твёрдой рукой — подзатыльники. Или — как он простым наложением рук вылечил старого Мугу от болей в суставах. Или — как лечил ту же Киру, в результате чего больная на голову девочка обрела какой-никакой рассудок. Или — что всё время моется, чистится и чуть что требует себе свежей рубахи и стиранных простыней. Это их удивляло даже больше, чем любые чудеса. И очень встревожило дона Рэбу. Который привык считать, что повышенное внимание к чистоте — признак или сумасшествия, или какого-то религиозного обета. Сумасшедшим Румата не был.

Но самой главной уликой против него стало то, о чём Антон совершенно не думал. Слуги очень хорошо умели считать в уме и кажый грошик запоминали. Через того же Мугу проходили почти все домашние расходы. Так вот, из показания Муги следовало, что благородный дон тратит на себя раз в десять больше, чем позволяют себе люди его положения и состояния. Причём тратит, сам того не замечая. При этом многие вещи деваются неизвестно куда. Однажды Румата купил целую корзину древних рукописей, заплатив за них какую-то несуразную сумму. Через неделю их в доме не было. В неизвестность отправилась и коллекция древних мечей, и варварский божок из мутно-зелёного камня, за которого меднокожий торговец получил целое состояние... С другой стороны, к вещам бытовым благородный дон относился как к мусору. Хитрый Уно нарочно перестал отдавать бельё в стирку, дожидаясь, пока беспечный хозяин с криком "что это за грязная тряпка?!" в очередной раз не порвёт и не выкинет полотенце или простыню. Уно подбирал обрывки, а его подружка и подельница, ложкомойка Ари, их стирала, сшивала и продавала на местном блошином рынке. Приварок был небольшой, но тоже не лишний.

А вот это было уже серьёзно. Дон Рэба ни разу в жизни не видел богатого человека, с такой беспечностью относящегося к собственным деньгам. Не кутилу, не мота, а именно относящегося беспечно. К своим деньгам так не относятся. Только к чужим. И только в том случае, если человек не может их украсть. Например, потому, что состоит в организации, плохо относящейся к частной собственности. Причём такой организации, из которой нельзя выйти.

Поэтому дон Рэба решил выяснить, существует ли Румата Эсторский на самом деле.

Глава семейства Румата-но-Эстор, когда на него вышли агенты дона Рэбы, сначала чрезвычайно оскорбился предположением, что он будет обсуждать с посторонними сугубо семейные дела. Оскорбление он предложил смыть золотом, назвав совершенно несуразную сумму. Однако рыльце у почтеннейшего Руматы-но-Эстор было в пушку, а деньги имеют отвратительное свойство деваться неведомо куда. И как раз в этот момент у благороднейшего аристократа возникли незначительные, но очень неприятные финансовые затруднения. Настолько неприятные, что потребовалось очень небольшое время и вполне умеренная сумма, чтобы Румата-но-Эстор раскололся. И признал, что Румата Эсторский все эти годы покоился в фамильном склепе, никому не доставляя хлопот. Правда, он тут же добавил, что обнародовать этот факт или подтверждать его он не будет, ибо это повредит чести семьи. И здесь он упёрся, из чего люди дона Рэбы сделали вывод, что он боится. Понадобились значительные усилия и расходы, прежде чем благороднейший аристократ пробормотал, что по вопросу о племяннике к нему обращались какие-то соанцы.

В соанцев дон Рэба позволил себе не поверить. Те славились прижимистостью и умением считать копеечку. Расходы же дона Руматы были настолько же фантастическими, насколько и дурацкими. Кстати, вдохновлённый россказнями Араты о невероятной чистоте руматовского золота, дон Рэба приказал исследовать его деньги на предмет новизны чеканки. Выяснилось, что молодой аристократ расплачивается монетами исключительного качества, не потёртыми и не обрезанными. Слуги Руматы имели постоянным приварок, обменивая у менял новые блестящие кружочки на старые, которыми и расплачивались за потребные хозяину товары и услуги, плюс ручеёк медяков себе в карман. Всё это попахивало тайной золотодобычей и фальшивомонетничеством. Или чем-то похуже.

И в какой-то момент смутные подозрения дона Рэбы превратились в основную версию. То есть он решил, что благородный дон Румата и в самом деле — "горанов брат". Из чего в дальнейшем и исходил.

Вот только что проснулся. Ну что сказать? Да всё то же. Стояли звери около двери. Они кричали, их не пускали. В них стреляли, они вставали.

Насколько я понял, их тринадцать. Нет, двенадцать. Один погиб и попал в земной круг. Это его тоже устраивает. Лет через двадцать, ну или через пятьдесят, где-нибудь родится ребёночек. Самый обычный. Просто годочкам к десяти у него на сгибе локтя проступит значок. Если, конечно, кто-то из остальных к тому времени не освободится и наш мирок не растопчет. В шматок неквантованной протоматерии. Точнее, в блин.

Вот же блин! Я ведь всё это принимаю всерьёз! А с другой стороны — ну а куда деваться-то? Если так разобраться, это первая новая информация, которую я получил за последние сто дней. Остальные дни спишем на ознакомление, привыкание и всякие происшествия типа буя. Но всё равно — сто дней. Это много. От такого безрыбья и рак пятится назад, знаете ли.