Фрэнк Херберт - Муравейник Хеллстрома

— Коммунист? — прервала его речь Карр.

— Это… э-э… не исключено.

— Где Портер? — снова спросил Джанверт.

— Это… э-э… — Мерривейл потянул себя за подбородок. — Это скользкий вопрос. Уверен, вы понимаете деликатность нашего положения в…

— Не понимаю, — настаивал Джанверт. — Что случилось с Портером?

— Это один из вопросов, ответить на который должен Карлос, — сказал Мерривейл.

Дюпо задумчиво поглядел на Джанверта, снова обратил внимание на Мерривейла, погрузившегося в глубокое раздумье над картой.

— Портер исчез? — спросил Дюпо.

— Где-то в районе фермы, — неохотно выдавил Мерривейл. Он взглянул вверх, словно только что увидев Дюпо. — Предположительно.

«Наличие слабой угрозы — добро для особей. Она стимулирует особь размножаться, тренирует чувство опасности. Слишком сильная угроза, однако, может иметь парализующий эффект. Одна из задач руководителей Муравейника заключается в поддержании оптимального уровня стимулирующей угрозы».

По мере того как солнце позади него опускалось ниже, Дюпо внимательно следил за тем, чтобы образуемая тень не выдала его. Такое освещение одновременно имело как недостатки, так и преимущества. Оно делало некоторые детали на ферме более рельефными: ограду, тропинки на склоне противоположного холма, старые доски на западной стороне сарая.

По-прежнему не было видно никаких признаков жизни вне строений и никаких явных проявлений жизнедеятельности людей внутри. Раздражающий гул исходил из сарая, и Дюпо напрягал свое воображение в попытках определить его источник. Решив наконец, что это гудит установка кондиционирования воздуха, он еще острее ощутил жаркий полдень в пыльной траве.

«Хороший глоток холодной воды, вот что мне нужно», — сказал он себе.

Дюпо вновь осмотрел долину в бинокль. В ее пустынности присутствовало какое-то ожидание, словно готовились силы, которые вскоре наполнят долину жизнью.

«Интересно, — подумал Дюпо, — что Хеллстром делал с готовыми изделиями? Почему не заметно никакой человеческой активности? Не видно ни туристов, ни отдыхающих на пыльной дороге, ведущей в долину, хотя местность кажется привлекательной. Почему жители Фостервилля словно воды в рот набирают, когда речь заходит о ферме? Портера, должно быть, это тоже заинтриговало. Здесь можно охотиться, но не видно ни одного оленьего следа и ни одного охотника. Речка, вероятно, не представляет интереса для рыбаков, но все же…»

Сойка села на дерево сзади Дюпо, затем вспорхнула и полетела через долину к деревьям на дальнем склоне.

Дюпо наблюдал за полетом птицы с особым интересом, понимая, что видит первого представителя высших форм жизни в долине. Одна сойка! Можно внести в отчет. Но ведь он и камуфлировался под любителя птиц. Обычный старый отпускник, торговец из балтиморской корпорации «Все для фейерверков». Вздохнув, он отполз назад в тень дуба. Он изучил карты, фотографии, отчеты Портера и других. Каждая деталь отложилась в памяти. С помощью бинокля он осмотрел оставленный им след. Ничто не двигалось ни в высокой траве, ни дальше под деревьями. Ничего. Эта странность все сильнее его беспокоила.

Одна чертова сойка?

Эта мысль медленно проникала в его сознание и теперь полностью завладела им. Одна птица. Словно всю живность вымело из окрестностей Неприступной долины. Почему Портер не упомянул об этом? И коровы, пасущиеся там, к северу, ближе к Фостервиллю… Никакая ограда не мешала им приблизиться к ферме.

Почему?

В этот момент Дюпо понял, почему поля фермы выглядели так странно.

Они были чистыми.

С них не убирали урожай. Их вымели, очистив от каждого листочка, каждого стебля. Верхнюю часть долины занимал сад. Дюпо слегка отполз назад, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Ни одного гнилого фрукта на земле, никаких листьев или сучьев — ничего.

Чисто.

Лишь высокая трава покрывала холмы по всему периметру долины.

«Ключевые рабочие должны, конечно, получать дополнительное питание по норме руководителей, но равно важным является получение ими питания из Котлов. Именно здесь закладывается фундамент нашего осознания взаимной тождественности. Без химического ТОЖДЕСТВА, обеспечиваемого Котлами, мы станем похожими на тех, из Внешнего мира: изолированными, одинокими, бесцельно плывущими по течению».

Ближе к вечеру Дюпо обуяла навязчивая идея найти хоть что-нибудь живое в проклятой долине. Но ничто не шевелилось, и солнце уже зацепило край горизонта.

Может быть, еще один удобный момент.

Чем дольше он оставался на холме, тем все меньше нравилась ему его легенда. «Любитель птиц, ха! Почему Портер не упомянул об отсутствии всякой живности? Насекомые — да, трава кишела ими, ползающими, жужжащими, прыгающими».

Дюпо пополз назад, вниз с гребня, затем встал на колени. Спина ныла от неестественных движений. Травяные охвостья попали за воротник, под ремень, в носки, рукава. Он усмехнулся собственному положению, почти услышав комментарий Мерривейла: «Часть цены, которую приходится платить в нашем деле, старина».

Сукин сын!

В подробных отчетах Портера отмечалось отсутствие наружной охраны, но все это отчет только одного человека. Дюпо спросил себя, как ему нравится его позиция на открытом месте. Живым на этой работе можно остаться, доверяя только себе. Ведь Портер исчез. Это тоже важная информация — невинная или зловещая, но лучше думать о плохом. В худшем случае Портер мертв, и ответственны за это люди с фермы. Так считал Мерривейл, так, во всяком случае, он дал понять. Но эта скрытная свинья могла бы и поделиться информацией, которая наверняка имелась у него.

— Действуйте с предельной осторожностью. Необходимо точно узнать, что же случилось с Портером.

Сукин сын, наверное, и так знает.

Что-то в пустынности района говорило о таящихся опасностях. Дюпо напомнил себе, что агенты, слишком сильно полагавшиеся на отчеты других, часто погибали, иногда в страшных муках. В чем же тайна этой местности?

Он вновь посмотрел на оставленный им след, вновь не увидел никакого движения или чьих-то бдительных глаз. Взглянув на часы, он понял, что до захода солнца осталось чуть больше часа. Время подойти с другой стороны к долине и понаблюдать.

Дюпо поднялся и, низко пригнувшись и часто перебирая ногами, быстро побежал в южном направлении. Дыхание легко углубилось, и он успел подумать, что находится не в такой уж плохой форме для мужчины сорока с небольшим лет. Плавание и длительные прогулки — не худшее в мире лекарство, но сейчас он предпочел бы плыть. Было сухо и жарко, трава полна щекочущей нос пыли. Желание плавать не слишком ему мешало. Такие желания часто посещали его после того, как он перешел работать в Агентство. Обычно он понимал быстро преходящее желание находиться в другом месте как подсознательное признание опасности, но иногда за этим ничего не было, кроме как остро испытываемого физически чувства дискомфорта.