Фредрик Браун - Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

И, вероятно, тем самым положил бы начало межпланетной войне.

Опять усевшись в кресло, он сделал большой глоток. Это должно подействовать.

— Как дела, Джонни? Ты еще можешь языком ворочать?

Люк открыл глаза, вспоминая, когда же это он их закрыл. Марсианин вернулся.

— Пшел вон, — сказал Люк. — Убирайся. Завтра я…

— Возьми себя в руки, Джонни. У меня для тебя новость, прямо из Голливуда. Твоя куколка дома и грустит по тебе как ненормальная.

— Да? Я же говорил, что она меня любит, правда? Ты, маленький зеле…

— Так по тебе грустит, что нашла себе утешителя. Высокого блондина. Она звала его Гарри.

Это на мгновение отрезвило Люка. Да, у Розалинды был друг по имени Гарри, но то была платоническая связь — они дружили, потому что работали в одном отделе студии «Парамаунт». Сейчас он убедится, что марсианин врет, а потом влепит ему за сплетни по первое число.

— Гарри Сандерман? — спросил он. — Такой худощавый, надменный, всегда носит крикливое спортивное пальто?..

— Не угадал. Этот Гарри — не тот Гарри, Джонни. Особенно если всегда носит крикливое спортивное пальто. Этот Гарри не носил ничего, кроме часов.

Люк Деверо взвыл, затем кое-как встал и бросился на марсианина. Вытянутые руки его сомкнулись на зеленой шее и… прошли сквозь нее, встретившись друг с другом.

Маленький зеленый человечек широко улыбнулся ему, показал язык и тут же втянул его обратно.

— Хочешь знать, что они делали, Джонни? Твоя Розалинда и ее Гарри?

Люк не ответил. Пошатываясь, он вернулся к стакану и одним глотком прикончил его.

И это было последнее, что он помнил, когда проснулся утром. Он лежал в кровати — сумел, значит, как-то дотащиться до нее, — однако поверх одеяла, а не под ним, причем в одежде, включая туфли на ногах.

Голова разламывалась с похмелья, во рту — словно кошки нагадили.

Он встал и со страхом огляделся.

Никакого зеленого человечка.

Люк подошел к двери в комнату и внимательно осмотрел ее. Взглянул на газовую плиту, прикидывая, стоит ли кофе усилий, потребных, чтобы его приготовить.

Наконец решил, что нет, поскольку можно было получить готовый по дороге в город, в километре от выезда на шоссе. И чем раньше он туда доберется, тем лучше. Он даже не будет мыться и собираться, заберет свои вещи потом. Или попросит кого-нибудь сделать это за него, если самому какое-то время придется провести в психушке.

В эту минуту единственным его желанием было оказаться подальше отсюда, а все прочее пусть горит ясным пламенем. Он не будет даже бриться, пока не вернется домой; в квартире есть запасная бритва, а вся порядочная одежда и так там.

А что потом?

Э-э, потом видно будет, что потом. Похмелье отступит, и можно будет все спокойно обдумать.

Тащась через комнату, он заметил фотоаппарат, помешкал мгновение, потом взял с собой. Можно отдать пленку проявлять, а уж потом предаваться тяжким раздумьям. Был все-таки один шанс из тысячи, что в кресле сидел настоящий марсианин, а не галлюцинация, если забыть, что ладони прошли сквозь него. Возможно, марсиане обладают и другими удивительными способностями, кроме квимения.

Да, если на снимке окажется марсианин, это изменит все мышление Люка, а помышлять о таких материях лучше не с похмелья.

Если марсианина на снимке не будет, единственным разумным поступком — если бы он сумел пересилить себя — был бы звонок к Марджи и вопрос о фамилии психиатра, к которому она так часто пыталась отправить Люка за время их супружеской жизни. До свадьбы Марджи была сиделкой во многих заведениях для душевнобольных и пошла работать в очередное, когда бросила Люка. Кроме того, она рассказывала, что в колледже специализировалась по психологии и, если бы могла позволить себе продолжать учебу, сама стала бы психиатром.

Люк вышел, захлопнул дверь и направился к своей машине.

На капоте ее сидел маленький зеленый человечек.

— Привет, Джонни, — сказал он. — Выглядишь ты неважно, но сам виноват. Пьянство — страшный порок.

Люк вернулся к двери и вошел в дом. Схватив бутылку, налил себе и выпил для куражу. До этого он воздерживался от опохмелки, но раз галлюцинации продолжаются… что ж, клин клином вышибают. Когда перестало жечь горло, он почувствовал себя лучше в физическом смысле. Но не намного.

Он снова закрыл дом и подошел к машине. Марсианин по-прежнему был там. Люк сел за руль и запустил двигатель. Потом выставил голову из окна.

— Эй! — крикнул он. — Как я могу видеть дорогу, если ты тут маячишь?

Марсианин оглянулся и язвительно фыркнул.

— А мне какое дело, видишь ты дорогу или нет? Если ты во что-то врежешься, со мной-то ничего не случится.

Люк вздохнул и поехал. Участок разбитой дороги до шоссе он проехал, выставив голову в окно. Галлюцинация или нет, но он ничего не видел сквозь зеленого человечка, так что приходилось смотреть мимо него.

Стоило ли останавливаться у бара, чтобы выпить кофе? В конце концов, почему нет? Может, марсианин останется там, где сидит? А если он полезет за ним в бар, то о чем беспокоиться — все равно его никто не заметит. Главное, ни о чем с ним не разговаривать. Когда Люк заехал на стоянку, марсианин соскочил с капота машины и пошел за ним в бар. Клиентов в заведении не было — такое иногда случалось. Только бармен с землистым лицом в некогда белом фартуке.

Люк сел на высокий стул, марсианин подпрыгнул, встал на соседний и оперся локтями о стойку.

Бармен повернулся и уставился, но мимо Люка.

— О боже, — пробормотал он. — Еще один.

— Да? — не понял Люк. — Еще один кто? — Он наконец сообразил, что пальцы у него свело — он слишком сильно ухватился за край стойки.

— Еще один чертов марсианин, — объяснил бармен. — Вы что, его не видите?

Люк глубоко втянул в легкие воздух и медленно выдохнул.

— Вы хотите сказать, что их больше?

Бармен потрясенно вытаращился на Люка.

— Парень, где ты был нынче ночью? Один в пустыне, без радио и телевизора? Боже, да их тут верный миллион.

Бармен ошибался. Потом подсчитали, что их было около миллиарда.

Оставим ненадолго Люка Деверо — мы вернемся к нему позже — и посмотрим, что происходило в других местах, пока Люк принимал гостя в домике Бенсона неподалеку от Индио.

Около миллиарда марсиан. Примерно по одному на троих землян — мужчин, женщин и детей.

Их было почти шестьдесят миллионов только в одних Соединенных Штатах. Как оказалось, везде они появились одновременно. В поясе атлантического времени было двадцать четырнадцать. В других поясах — по-своему. В Нью-Йорке это произошло на три часа позже, в двадцать три четырнадцать, когда театры открывали двери, а ночные рестораны заполнялись посетителями. После прихода марсиан они стали куда более шумными, чем прежде. В Лондоне часы показывали четыре четырнадцать утра… и марсиане с радостью помогали людям проснуться. В Москве было уже семь четырнадцать, люди собирались на работу, и то, что многие все-таки пошли туда, свидетельствует о незаурядной отваге. Или, может, Кремля боялись больше, чем марсиан. В Токио было тринадцать четырнадцать, в Гонолулу — восемнадцать четырнадцать.