Виктор Точинов - Все лики смерти (сборник)

Как выяснилось впоследствии, это чудо оружейно-ювелирного искусства в свое время заказал Монлезье-Гренелю один из членов клана – но по каким-то причинам так и не выкупил. На фоне канадского армейского «хай пауэра», неизвестно какими путями попавшего к историку, псевдооружие ювелира совершенно не смотрелось. Но Гренель блестяще доказал, что стрелок не должен зависеть от калибра пистолета. За те двадцать или тридцать секунд, что прошли между отъездом таксиста и прибытием людей Лесли, в отдалении следовавших за противниками, ювелир выстрелил дважды, полностью разрядив свою игрушку. Историк успел нажать на спуск трижды – и все три раза промахнулся, хотя расстояние до неприятеля было меньше десяти футов (героический Монлезье-Гош никак не мог бы гордиться таким бездарным прапрапраправнуком).

Ювелир же не посрамил славу предков. Одна серебряная пулька попала профессору в брюшную полость и прошла навылет, зацепив печень. Вторая, пройдя между ребрами, пробила левое предсердие и застряла в позвоночнике.

Умер Гастон Монлезье-Луер в машине «скорой помощи», по дороге в госпиталь.

На столе у Лесли рядышком лежали два письма.

Короткие, больше похожие на телеграммы, и почти одинаковые, написанные на вырванных из перфорированного блокнота листках бумаги одним и тем же крупным мужским почерком, почти квадратными буквами. Текст записок тоже был весьма схож. Одна гласила:

«МСЬЕ, Я НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ. КОЛЬЕ ЗАБРАЛ ЮВЕЛИР. ОН ГОТОВИТСЯ УБИТЬ И ВАС, И МЕНЯ».

Вторая отличалась одним словом:

«МСЬЕ, Я НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ. КОЛЬЕ ЗАБРАЛ ПРОФЕССОР. ОН ГОТОВИТСЯ УБИТЬ И ВАС, И МЕНЯ».

– Ну и как вы это объясните, доктор Блэкмор? – сурово спросил Френсис К. Лесли. Как будто сам совсем недавно не отправил эти послания. Впрочем, в их содержание я его не посвящала.

Пришлось посыпать голову пеплом раскаяния…

– Просто я проверяла одну свою версию, – смиренно начала я. Но продолжила чуть в ином тоне: – От которой вы, два тупых идиота, шарахались, как монашки от секс-шопа! Неужели вам, бараньи вы головы, никак было не додуматься вашими болванками для шляп: никто, кроме Монлезье-Гренеля, не смог бы сбыть колье! Украденное колье!!! Все ваши рассуждения об анонимных продажах годились для бриллиантов, не попавших в списки разыскиваемых! Колье Кэппулов в этих списках уже три дня! Дилетант же, сунувшийся на черный рынок драгоценностей с вещью такой стоимости, просто обречен! Об-ре-чен!!! В лучшем случае он лишился бы только бриллиантов, в худшем – еще и жизни! Сколько раз, сколько раз я говорила вам, Лесли: пружина всего дела – Гренель! ГРЕ-НЕЛЬ!!! Сколько раз? – спросила я настойчиво и стала ждать ответа, буравя его огненным взглядом.

– Много… – промямлил Фрэнк и забормотал в свое оправдание: – Но, доктор Блэкмор… он же был на виду… сам подставлялся под подозрения… кто мог подумать…

Наивный мальчик… Вот что значит – не иметь опыта семейной жизни. Мужчина, не один год влачащий семейные узы, не попался бы на эту простенькую удочку. Знал бы, что яростней всего женщина обвиняет, когда чувствует себя виноватой… Я – чувствовала.

– Ладно, что теперь вспоминать былые ошибки, – сказала я милостиво. – Давайте думать, что делать дальше. Все нити аферы у нас в руках. Надо наконец-то сделать главное: найти колье.

– Познакомь нас с тем, что ты раскопала по ювелиру, – попросил Кеннеди. – Гренель после ареста не сказал ни слова. А потом, потолковав с адвокатом, наверняка попытается все свести к законной самообороне. Присяжные, сравнив пушки – его и профессора, – вполне могут поверить.

– Ну, положим, в эпизоде с Брезманом самооборона ему не светит, – проворчал Фрэнк, – пуля попала в спину… Но все равно – он и там сможет отделаться малой кровью. Пострадавший жив; пистолетик больше похож на детскую игрушку; в клане Монлезье много хороших адвокатов… Без самого главного – без колье – дело рассыпается на несколько малозначительных эпизодов. Я уж не говорю о таком пустячке, как семь миллионов призовых денег.

И я просветила коллег:

– Все ваши версии я рассматривала в свете одного основополагающего постулата: Монлезье-Гренель завяз в деле по самые уши. Вы, Фрэнк, хорошо обосновали подозрения против профессора – и тогда я уяснила для себя, что они действовали вдвоем. Причина моей предубежденности была одна: женская интуиция. Но к делу ее не подшить, и вы с Кеннеди упорно не хотели к ней прислушиваться. Тогда я подошла к проблеме логично. Рассудила: в основе любой интуиции лежит информация. Пусть позабытая, похороненная где-то на глубоких уровнях подсознания… Вопрос: а где я могла получить информацию о Монлезье-Гренеле – визуальную информацию, такую, что она вынудила меня интуитивно заподозрить ювелира, едва его увидев? Я решила, что на прежней моей работе, в ФБР. Отсканировав несколько фотографий Гренеля, проникнув с помощью вашего приятеля-хакера в архив ФБР и задействовав программу сравнения изображений, я раскопала этот вот снимок.

И я с торжеством выложила находку на стол. Фото как фото – двое мужчин сидят за столом. Очевидно, в ресторане. Один что-то говорит, держа бокал в руке. Другой слушает, улыбается.

– Это Монлезье-Гренель, сомнений нет, – показал Кеннеди на улыбающегося. – Разве что выглядит моложе… А кто второй?

– Естественно, моложе, – снимок девяносто первого года, – объяснила я. – А второй…

– Второй тоже из Монлезье? – неожиданно встрял Фрэнк.

– Нет, это некий Ван Бурк, постоянно проживающий в Южной Африке. Делец с черного рынка алмазов. В девяносто первом попал под подозрение в причастности к убийству и ограблению известного нью-йоркского ювелира. Улик против него собрать не удалось, но с тех пор он в Штатах персона нон грата. Гренель не проходил тогда по делу ни в каком качестве, однако все же попал на снимок. И его облик позабылся, но отложился где-то в глубинах моей памяти. Думаю, повстречай я ювелира на улице, интуиция бы промолчала. Но история с ожидаемым похищением всколыхнула именно нужные слои подсознания. Вот и все.

– Не все, – упрямо гнул свое Фрэнк. – Потому что никакой это не Ван Бурк. Это Монлезье. Посмотрите на этот нос, брови, подбородок… Мне ли не знать Монлезье!

– Действительно, – поддержал Кеннеди (ох уж мне эта мужская солидарность!). – Приглядись внимательно, Элис.

– Хорошо, – согласилась я. – Давайте предположим, что мамаша Ван Бурка носила в девичестве фамилию Монлезье-Имярек. Или даже Монлезье-Гренель. Это, кстати, может объяснить, отчего ювелир смог настолько довериться этой темной личности, чтобы переслать бриллианты в Кейптаун.

– Так колье в Южной Африке?!! – вскричали в один голос Кеннеди и Лесли.