Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

Тело Тай-йина умирало дольше, чем он сам. Какое-то время оно стояло, прижавшись к Маану, даже как будто стараясь удержать равновесие. Рука с поднятым пистолетом бессмысленно дергалась, Маан видел напрягшийся на спусковом крючке палец с аккуратно остриженным ногтем. Но для того чтобы спустить курок сил умирающего тела уже не доставало. Оно обмякло, стало заваливаться на бок, и Маан позволил ему упасть, оттолкнув на Хольда. Тело послушно стало падать в его сторону, как поваленное дерево.

Хольд успел выстрелить. Его револьвер, осветившись изнутри, исторг из дула злой колючий оранжевый лепесток, раздробивший воздух на дребезжащие части. Пороховая гарь ударила в лицо смрадным огненным вихрем, вновь оглушила его, но Маан знал, что успеет.

Он позволил Хольду увидеть свой промах и понять его. Великан заворчал, пытаясь отстраниться от окровавленного тела, бывшего когда-то Тай-йином, приникшего к нему. У него это удалось, но он пропустил тот момент, когда мог выстрелить вторично. И Маан, подобравшись к нему вплотную, сделал то, что подсказывало ему его новое тело, сделал не рассуждая, одним естественным, рожденным где-то глубоко внутри, движением. Он выбросил вперед правую руку с растопыренными пальцами. И ощутил резкую боль в запястье, когда его пальцы, эти непослушные окаменевшие отростки, уже не способные взять трубку войс-аппарата, встретились с левой стороной лица Хольда. Встретились и прошли сквозь него, распоров кожу и смешав ее с осколками черепа. Один из пальцев попал в глаз, превратив глазницу в пузырящийся слепой кратер. Голова, наполовину смятая, как кувшин из сырой глины, качнулась, запрокидываясь, в ней что-то хрустнуло, когда Маан вырвал наружу обагренную дымящейся кровью руку. Но Хольд остался в сознании. Чудовищная жизненная сила не дала ему рухнуть на месте, хотя по выражению единственного уцелевшего глаза и было видно, что великан контужен, и единственное, на что его хватает — удерживать свой рассудок в сознании. На крик сил уже не хватило — Хольд тихо захрипел и, прижимая руки к разорванному лицу, повалился на землю, огромный и тяжелый, как осевший многотонный столб.

Маан растерянно взглянул на свою руку и вытер ее о бедро. Два неподвижных тела лежали около его ног. Новое чутье позволяло ему видеть узоры их жизней. От Тай-йина не осталось ничего кроме тающих слюдяных спиралей, но это уже была не жизнь, лишь растворяющиеся обломки ее. Хольд умирал и его слепок дрожал, как огонек на ветру, готовясь перейти в новое состояние.

Маан хотел было поднять оружие, но вовремя понял, что оно будет лишь бесполезным грузом — теряющие подвижность пальцы не позволят ему нажать на спусковой крючок. К черту — решил он. Если ему понадобится оружие, тело обеспечит его всем необходимым. Его тело умно и проворно, оно не даст уничтожить себя так просто. Маан поймал затухающий, быстро сереющий взгляд Хольда, скорчившегося на земле, хотел было подойти и прекратить его страдания, но не стал этого делать.

— Мучайся, ублюдок, — сказал он хрипло, — Мучайся до самой смерти.

Развернувшись, он побежал дальше.

Бежать было тяжело, его грузное тело не было приспособлено для бега, подволакивало ногу, тряслось, как наполненный жиром бурдюк, но Маан упорно тянул его все дальше и дальше. Через несколько секунд здесь появится погоня. Сюда сейчас бегут все Кулаки и инспектора, стянутые к дому. Может, Геалах уже успел сообщить Мунну, и в жилой блок стягиваются все свободные силы Контроля.

К дьяволу их. Через две минуты он уйдет от них навсегда. Он затаится в тех местах, где годами не появляется человек. Он, бывший когда-то Мааном, будет существовать там, где никогда не было света, и единственный звук — шелест капель воды. Его личный мир, надежный и безопасный.

«Гнездо». Он рассмеялся, вспомнив это глупое человеческое слово, в котором не было ни сути, ни понимания.

Он бежал медленнее, чем ему бы хотелось, борясь со жгучим желанием остановиться и перевести дух. Сейчас в движении заключалась вся его жизнь. Теперь ни к чему дьявольская хитрость или животная сила. Если погоня настигнет его, не спасет ничего. Расстреляют издалека, без пощады. Двое мертвых инспекторов — более достаточный повод разорваться поганого Гнильца свинцовым хлыстом очереди, несмотря на все приказы Мунна и инструкции Геалаха. Такое не прощают. Что ж, в его положении он все равно ничего не потерял. Его будут ненавидеть больше — но и только.

Маан начал волноваться — точка назначения, которую он наметил себе еще несколько недель назад, все не показывалась. Вероятно, он бежал слишком медленно. Или сбился с направления. Последнее было менее вероятно — он долгие часы просиживал над картой, изучая мельчайшие детали и прокладывая десятки альтернативных путей. Он бежал, петляя, между невысоких одноэтажных домов, огибая живые изгороди или ломая их на своем пути. Хороший жилой блок, он стоил каждого потраченного социального очка. Не больше сотни домов на весь блок, средний социальный класс местного жителя — тридцатый. Отсутствие преступности, а значит и почти полное отсутствие жандармов. Очень удобно, когда приходится сломя голову бежать от погони. Случись это в трущобах, его бы не спасли и быстрые ноги. Слишком много людей. Слишком много камня. Слишком много глаз. Никакому Гнильцу не сбежать из каменного лабиринта.

Маан хрипло рассмеялся на бегу — выходит, даже Гнильцы, выброшенные обществом уродцы, социально разнятся между собой. У Гнильца куда больше шансов уцелеть, если у него высокий социальный класс, например, двадцать шестой, и есть возможность проживать в хорошем жилом блоке.

Миновав очередной сад и разорвав себе проход в сетчатом заборе, поверх которого ржавела колючая проволока, Маан понял, что достиг цели. Его ноги кровоточили, дыхание билось в груди хрипящей судорогой, перед глазами плыло, но он дошел, он достиг — и все остальное с этого момента не имело значения.

С этого момента начинается его новая жизнь. Жизнь, о которой он ничего не знает, кроме того, что ему придется тяжело, очень тяжело. Полная тишины и одиночества. И темноты.

Маан подошел к огромному бетонному коробу, утопленному в земле. Сверху он был затянут решеткой, под которой была лишь темнота — прямоугольник темноты, ведущий куда-то вниз, откуда доносился едва слышимый звук текущей воды и отдаленный перестук каких-то насосов. Неживой звук, искусственный, производимый без участия человека. Это могло походить на храм какого-нибудь нечеловеческого культа, и выглядело достаточно зловеще для этого, но Маан знал предназначение этой штуки.

Еще одно удобство обитания в элитном жилом блоке — собственная система водоочистки. Где-то здесь под землей располагался огромный комплекс механизмов, целыми сутками напролет занимавшийся только тем, что очищал и гнал по трубам воду. Конечно, он куда меньше обычной станции водоснабжения, но Маан полагал, что даже этого ему хватит с избытком. Он достаточно много времени провел под землей в поисках Гнильцов чтобы представлять себе внутреннее устройство подобной системы. Километры трубопроводов и отстойников, связанные в подобие адской паутины, сотни и тысячи самых разных агрегатов, работающих в автономном режиме без присутствия человека. Титаническое механическое существо, закопавшееся в землю и снабжающее человека очищенной водой. Маан вдохнул воздух, казавшийся здесь прохладным, текущим снизу, из непроглядной темноты. Воздух пах сыростью, ржавчиной, плесенью. Чем-то, что нельзя встретить на поверхности. Другой мир с иными, незнакомыми прежде, запахами. Его, Маана, новый мир.