Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

Он быстро перешел в центральный пост, и старший лейтенант, передав ему дела, немедленно устремился к электрикам, чтобы заполнить брешь, образовавшуюся у них из-за ухода Марата и Павлика.

В двадцать часов лейтенант сообщил капитану первую сводку о ходе работ. Сводка доставила капитану огромное удовольствие: в работах явно обнаружился новый подъем.

— С Маратом связь поддерживаете, товарищ лейтенант?

— Каждый час, товарищ командир. Говорит, что все в порядке. Несколько задержек в пути они довольно быстро ликвидировали. Сейчас оба находятся на глубине тысяча ста метров, температура воды — четыре с половиной градуса выше нуля.

— Отлично! Вероятно, они скоро доберутся до двух с половиной градусов и смогут вернуться. Молодцы ребята! Как вы себя чувствуете, товарищ лейтенант?

— Спасибо, товарищ командир! Чувствую себя прекрасно. Хоть какая-нибудь работа, и та лучше всяких лекарств…

В двадцать три часа стало известно, что электрики закончили ремонт электроприводов к цистернам: кингстоны, насосы и вентиляция начали работать. Дюзовая бригада узнала об этом еще раньше по пробным маневрам корабля, начавшего вдруг подниматься и опускаться вместе с бригадой. На корме лодки эти эволюции были встречены глухим, торопливым «ура». Некогда было разгибать спины, махать руками, тем более что у самих дюзовцев наступал решительный момент: заканчивалась насадка дюзового кольца на место и должна была начаться сварка его с корпусом корабля.

За несколько минут до полуночи — обычного конца дневных работ — кольцо окончательно село на место и из-под него убрали наконец тигель с горевшим термитом. Все уже собирались уходить, но Скворешня занялся последней перед сваркой прочисткой желобков в гофрированной обшивке корпуса, по которым должен был пойти под дюзовое кольцо расплавленный металл.

— Сейчас, сейчас иду, — ворчал он в ответ на призыв Козырева бросить работу. — Вот только кончу этот желобок…

Но желобок оказался далеко не в порядке, старый металл не весь был, очевидно, удален, и Скворешня долго водил электродрелью вперед и назад под кольцом, прежде чем убедился, что желобок совершенно чист. Однако и после этого Скворешня не думал уходить. Какая-то неукротимая страсть овладела им, он не в силах был перебороть ее и оставить работу. Еще и еще желобок… Только этот… И вот этот… И следующий… Нельзя оторваться от них, их еще так много впереди!.. С одинаковой энергией, как будто с неисчерпаемыми силами Скворешня продолжает работу.

Часы ночного отдыха летят незаметно и быстро. Пустынно в пещере под яркими лучами прожекторов. Мелькают вокруг подводного судна юркие тени рыб, останавливаются вокруг согнувшейся на корме странной фигуры и внезапно разлетаются при каком-нибудь резком движении ее.

Скоро побудка, но скоро, совсем скоро… Вот уже близок последний, не проверенный еще желобок… Бригада сможет прямо приступить к сварке…

Утром, выплыв к месту работы, бригада с недоумением осматривала корму корабля: она была идеально чиста и готова принять дюзовое кольцо.

По правилам службы, Козырев сделал Скворешне жестокий выговор, но голос его выражал не столько недовольство, сколько удивление и восхищение. И все же Козырев доложил подплывшему капитану об этом происшествии. Капитан выслушал его и повернулся к Скворешне.

— Идите спать, Андрей Васильевич, — мягко сказал он. — Так нельзя. Вы надорвете свои силы…

— Прошу прощения, товарищ командир, — вытянувшись металлической колонной, прогудел Скворешня, — Я свеж и бодр, как после хорошей бани. Разрешите остаться на работе. Я не устал…

— Это у него вторая бессонная ночь, товарищ командир, — вмешался Козырев.

— Пустяки! — противно всем требованиям устава возразил Скворешня. — Для меня это ничего не значит. Случалось и по три ночи не спать в походе, и ничего. Как с гуся вода… Конституция такая…

Капитан рассмеялся:

— Ну… Против Конституции не спорят, ведь это — Основной закон, — и крепко пожал Скворешне руку.

Весело болтая и шутливо переругиваясь, Марат и Павлик с трос-батареей на плечах, первый — впереди, второй — в десяти метрах позади, спускались по пологому склону дна на глубине около тысячи метров от поверхности океана.

Итти сейчас было совсем легко. Самая трудная часть пути осталась позади. Нагромождения скал, которые нужно было обходить, широкие расселины, куда нужно было осторожно спускаться, а потом подниматься, застывшие лавовые потоки, скользкие запутанные чащи морских лилий, гидроидных полипов — все это пришлось преодолеть на первых восьмистах метрах довольно крутого спуска. Сейчас перед друзьями расстилался ровный, чуть пологий склон с редкими закругленными возвышениями, не мешавшими ходьбе. Позади, как тонкая гибкая змея с белыми цветками на спине, легко скользила, чуть касаясь дна, черная трос-батарея. Легкий дымок взмученного ила вился далеко над нею, обозначая ее путь.

— Вот ты, Павлик, говоришь, что легко итти, — в серьезном тоне вернулся Марат к началу их разговора. — Легко-то легко, но ведь из-за такой малой пологости склона придется гораздо дальше тащить. Мы уже сколько времени идем, а находимся всего лишь на тысячу метров ниже поверхности, и температура воды все еще выше пяти градусов.

— А далеко еще итти до двух с половиной градусов?

— Кто его знает! Может быть, здесь где-нибудь близко обрыв и сразу окажется большая глубина… А может быть, мы на всю длину трос-батареи так на одной этой глубине и будем итти и более низкой температуры не найдем.

— И придется возвращаться с трос-батареей на плечах?

— Ну, что ты, Павлик! Зачем же возвращаться? Трос-батарея будет вырабатывать ток и на этой глубине, но только температурный перепад между концами будет меньше и зарядка аккумуляторов будет происходить медленнее. А нам каждый лишний час стоянки у острова неприятен, а может быть, и опасен. Так говорил капитан.

Они шли некоторое время молча. Жужжание зуммера напомнило Марату о подводной лодке. Он сообщил лейтенанту Кравцову, что находится на глубине тысячи двухсот метров, что температура воды около пяти градусов, что все в порядке.

Вскоре дно под ними начало получать все больший и больший уклон и наконец стало так круто падать, что они уже с трудом могли удерживать шаг, чтобы не скатиться кубарем. Этот утомительный спуск кончился на глубине тысячи девятисот метров, и сразу же друзья очутились среди совершенно другой обстановки. Опять со всех сторон их окружали разбросанные повсюду скалы — то одинокие, то нагроможденные друг на друга, то голые, то покрытые густыми зарослями глубоководных лилий, горгоний, полипов. Среди скал и над ними часто мелькали разноцветные огоньки рыб, ожерелья и гирлянды светящихся точек.