Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

— Да что вы, Андрей Васильевич! — проговорил, бледнея, Павлик. — Я не чувствую никакой духоты…

— Ты маленький… А я вон какая махина! Я больше съедаю кислорода. Надо уменьшить подачу, экономить.

Он открыл свой патронташ и, переведя кнопку «кислород» на новую позицию, стал дышать с трудом, глубоко и порывисто, стараясь захватить как можно больше воздуха.

— Как вы себя чувствуете, друзья мои? — послышался вдруг голос зоолога. — Весь отряд рассыпался цепью, и каждый из нас по участкам обследует дно. Ищем скалу, похожую на шпиль.

— Боюсь, Арсен Давидович… — ответил, задыхаясь, Скворешня, — не дождусь… У меня… кончается кислород… Начинается удушье…

— Держитесь!.. Держитесь, Скворешня! — испуганно закричал ученый. — Мы ускорим поиски! Еще немного! Экономьте кислород! Не разговаривайте! Поменьше движений!

— Есть не разговаривать, поменьше движений! — пробормотал гигант и лег на спину, упираясь плечами в заднюю стену грота. Он попытался вытянуться во весь свой огромный рост, но не смог: ноги встретили скалу и остались в согнутом положений, коленями вверх.

Прошло пятнадцать, двадцать минут. Прошло полчаса. Павлик с ужасом смотрел на лицо Скворешни. Оно искажалось страданием, его заливала багровая краска, широко открытый рот напрасно ловил воздух, но именно того, чего он искал, — драгоценного кислорода, — уже почти не было.

— Прощай, хлопчик… Умираю… Дыши медленно… Береги кислород…

Он начал бормотать что-то невнятное. Павлик чувствовал, как ужас и отчаяние все больше охватывают его. Он готов был броситься на эти безжалостные гранитные стены, бить кулаками, рвать пальцами, только бы спасти своего друга. Ему было страшно смотреть на страдания умирающего, но в то же время он не мог, не в силах был отвести от него глаз.

— Андрей Васильевич… голубчик… — невнятно говорил он дрожащими губами. — Может быть, можно как-нибудь перелить к вам хоть немножко моего кислорода? Скажите! Скажите, как это сделать?

Гигант отрицательно покачал головой и, глубоко и прерывисто дыша, бормотал что-то неразборчивое, изредка выкрикивая:

— Проклятая!.. Посмотрим!.. Покажу!..

Огромные ступни его ног, упиравшиеся в основание

скалы, пришли в движение. Они медленно поползли вверх по скале. На высоте полуметра от дна они встретили выступ и перебрались на него. Теперь ноги еще больше согнулись. Рука гиганта медленно приблизилась к открытому патронташу, металлические пальцы нащупали кнопку «кислород» и передвинули ее на полную, доотказа, подачу газа.

«Для чего?.. — с трепетом подумал Павлик. — Ускорить конец?..»

Лежа на спине, упираясь ногами в выступ скалы, а плечами в заднюю стену грота, Скворешня затих в этой необычайной позе. Лишь глубокое дыхание показывало, что он еще жив и что в его огромном теле с новой силой разгорается огонь. Потом неожиданно прекратилось дыхание, и Павлику показалось, что все кончено.

Вдруг ужасный, полный яростного гнева и вызова крик потряс стены грота и оглушил оцепеневшего Павлика.

Все гигантское тело Скворешни внезапно наполнилось утроенной мощью и жизнью. В сверхчеловеческом усилии напряглись огромные согнутые ноги, выгнулась кверху грудь, и казалось, погружались в стену широкие металлические плечи.

— А-а-а! — гремел гигант сквозь оскаленные зубы. — Про-кля-та-я!.. А-а-а!..

Колонноподобные ноги дрожали во все возрастающем напряжении. Словно из неведомого, неиссякающего источника приливали в тело гиганта все новые и новые силы, которым, казалось, не было конца. И вместе с ними все выше и выше гремел его голос.

Прижавшись к стене, Павлик не верил своим глазам: ему показалось, что скала покачнулась и пришла в движение. Под его шлемом бились, звеня и сплетаясь, испуганные голоса друзей:

— Павлик! Что случилось?.. В чем дело? Почему так кричит Скворешня? Павлик! Павлик!.. Да отвечай же!..

Павлик ничего не слышал, никому не отвечал: он не мог притти в себя.

Скала подавалась. Она колебалась. Она наклонялась под исполинским напором Скворешни. Еще! Еще немножко!..

И вдруг, сорвавшись с места, Павлик бросился к скале, и его пронзительный крик сплелся с грозовым криком Скворешни:

— Ура-а-а!.. Еще!.. Еще немножко!..

Всеми своими маленькими силами мальчик налег на скалу возле огромных ног гиганта. И словно именно этого последнего грамма усилий нехватало Скворешне для полной победы.

Скала дрогнула, закачалась и с грохотом рухнула наружу, на покатое дно. Выход был открыт!

Ноги Скворешни бессильно упали, умолк его громоподобный голос, закрылись глаза, и, огромный, закованный в металл, он безжизненно вытянулся на дне грота.

Сквозь песчаное облако, поднятое со дна, дрожа от нетерпения и восторга, Павлик вскочил на поверженную скалу и выбежал наружу. Его звенящий голос понесся в пространство:

— Сюда! Сюда! Скворешня сбросил скалу! Скорее на помощь! Он умирает! Скорее! Я пеленгую ультразвуком! Ловите! Ловите! По глубомеру — семьдесят два метра от поверхности!

Он водил дулом пистолета, и во все стороны помчались неслышные гонцы — вестники победы и горя.

Павлик не смог бы сказать, сколько прошло времени в этом лихорадочно напряженном ожидании — минута или час, когда из подводной тьмы вдруг донесся радостный крик Марата:

— Поймал! Поймал! Держи луч, Павлик! Держи! Плыву точно на норд-ост! Ко мне! Ко мне, товарищи!

И отовсюду — с севера, с запада, с юга — неслись радостные восклицания, восторженные крики.

— Плыву за тобой, Марат! — доносился голос Цоя.

— Сейчас будем у тебя, бичо… голубчик! — взволнованно кричал зоолог.

— Держись, Павлик! Держись, мальчуган! — говорил комиссар Семин. — Сюда, сюда, Матвеев! Вот я!

Словно рой сорвавшихся с темного неба звезд, неслись к Павлику со всех сторон огоньки фонарей. Павлик опустил онемевшую руку с пистолетом и лишь поворачивал шлем с фонарем на все румбы, словно маяк, привлекая к себе огоньки спешивших друзей. Огоньки росли, множились и вдруг завертелись вокруг Павлика, ослепляя его, заполняя всю окружающую темноту.

Рой звезд налетел, словно вихрь. В один миг десятки рук подхватили безжизненные тела Скворешни и Павлика, и через минуту отряд стремительно несся в открытый океан, к подлодке «Пионер», замершей в ожидании на глубине двухсот метров.

Старший лейтенант Богров нажал кнопку на центральном щите управления и повернул небольшой штурвал со стрелкой на несколько делений вправо.

«Пионер» приподнял нос и устремился по наклонной линии вперед, быстро набирая высоту. На глубине в триста метров он выровнялся и продолжал движение на юг.