Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля

IV

Прошло несколько дней. Новый владелец замка вступил в права наследства, и отец вскоре сообщил мне еще одну неприятную новость: продолжать ученье в Дижанском колледже я больше не мог. Мерлинг отказал отцу в выдаче пособия на мое образование. Это было страшным ударом. Мне нельзя было выйти на улицу. На меня чуть ли не показывали пальцами. Сверстники подсмеивались надо мной так, что щеки мои пылали от стыда и негодования.

- Надо, малыш, устраиваться, - оказал однажды дядюшка, когда я сидел у окна в самом мрачном настроении.

Непрестанно чиркая спичками и раскуривая трубку, которая упорно гасла, дядюшка разразился гневной речью против бывшего лорда:

- Ему и горя мало, что он посадил тебя на мель, малыш. А у меня с отцом твоим пороху не хватит, чтобы взять тебя на буксир и тянуть к тихой пристани. Почтенный благотворитель исчез с горизонта. Сегодня в "Тигре" рассказывали, что он уже навсегда покончил счеты с жизнью. Ничего не имею против...

-- Не говорите так о человеке, который помогал нам, -возразил я.

Дядюшка помахал своей единственной рукой, в которой держал трубку.

- Смотри жизни прямо в глаза, Сэм. Никогда не бойся правды. Тебе теперь надо расталкивать жизнь локтями- вот правда. Заставь потесниться почтенных толстяков, которые сидят в конторах Эшуорфа. Пусть дадут тебе место под солнцем. Диплом Дижана! Он что-нибудь да значит!

Да, надо было устраиваться. Я скоро убедился, что ни диплом, ни похвальный отзыв колледжа сами по себе не обладают способностью доставлять к моему столу утренний кофе с легким завтраком, приличный обед и сытный ужин, равно как и пачку душистых сигарет, подметки для ботинок и тому подобные досадные, но необходимые мелочи, к которым я привык в пансионе Дижана и в доме друга моего Роберта.

В бесплодных поисках работы я обошел все учреждения Эшуорфа и Уэсли. Но в королевстве как будто был избыток лаборантов, секретарей и письмоводителей. Мне не находилось уголка под родным солнцем.

Часами я сидел дома усталый и взволнованный, предаваясь горестным размышлениям.

Надо на что-то решаться. Жить у отца и ждать, что заработок сам свалится с неба, невозможно. Бедный отец! Он униженно хлопотал перед мистером Сайгоном, чтобы тот взял меня младшим клерком к себе. Но стряпчий толькр надул губы. Как? Иметь дело с парнем, которому покровительствовал бывший лорд, с позором изгнанный из Олдмаунта? Нет, он не согласен взять меня и за половинное жалование.

А я не знаю, как мне выкарабкаться из этого положения. Я не могу больше рассчитывать на помощь лорда, на помощь отца и подавно. Он тратил на меня все, что имел. Теперь я обязан помогать ему.

У меня была слабая надежда, что ректор Дижана и корпорация преподавателей найдут средства для того, чтобы я продолжал образование в старшем отделении.

Я написал ректору отчаянное письмо. Но не получил ответа,

В те времена нашим юношам и девушкам было нелегко найти достойное применение своим способностям и усердию. Единственным занятием многих безработных было хождение по тротуарам в тщетной надежде найти

хоть мелкую монету, но деньги не валялись на улицах городов. Это казалось тогда все-таки более вероятным, чем найти работу через контору по найму.

Я придумывал всевозможные комбинации, как бы устроиться. Раз пришло в голову, что Эд мог бы попросить старика Орфи взять меня в аптеку мыть бутылки. Но смешно дипломированному дижанцу сделаться аптечной судомойкой. Самое же главное препятствие к получению места у Орфи заключалось в том, что Эд мыл бутылки в аптеке своего отца. Он так усердно возился за аптечными шкафами, что вряд ли потерпел бы конкурента в своей микстурной кухне.

Мысли не давали мне покоя.

"Что я могу найти в этом городишке? Прожить здесь всю жизнь с Орфи, Бриджем, доктором Флитом, с красноносым дядюшкой?"

В уце я перебирал местных почтенных граждан. Викарий - преподобный Иеремия, сладкогласный проповедник, известный любитель вкусно покушать. Одноглазый почтмейстер-Колли, обремененный многочисленным семейством. Судья Уислей, приятель стряпчего Сэйтона. Полковник Фредсон, прозванный "неутомимым поглотителем рома". Галерея эшуорфских типов проходила передо мной. Целая толпа почтмейстеров, аптекарей вылезала из камина, заполняла комнату. Они обступали меня, подмигивали и что-то насмешливо бормотали.

Мне сделалось страшно. Я очнулся.

Помню, подбежав к окну, я распахнул его. Темнело.

В домикад Эшуорфа зажигались огни. Рядом в палисаднике миссис Уинтер громко кричала:

- Мери!.. Куда ты девалась, мерзкая девчонка? Где Эдит?

Послышался плаксивый голосок Мери:

- Я не за-аю...

Единственное, что тогда удерживало меня в Эшуорфе, надо сознаться, была Эдит Уинтер.

Их домик стоял рядом с нашим. Отец Эдит служил на почте под начальством мистера Колли. Он страдал болезнью сердца и почти не показывался на людях. Изредка я видел его в садике при доме. Он сидел в плетеном кресле, уронив на колени худые руки, и печально смотрел на полоску океана, которая виднелась вдали. Эд рассказывал, что старый Уинтер копит деньги, чтобы уехать куда-то далеко на юг.

Помнится, однажды в воскресенье Оливия взяла меня в церковь. После обедни моя няня на церковном дворе разговорилась с женщинами. Все они почтительно замолчали, когда из церкви вышел настоятель отец Иеремия.

Он шел вместе с миссис Уинтер и худенькой девочкой в круглой соломенной шляпе с двумя ленточками.

- Не падайте духом, дорогая миссис Уинтер, - мягко сказал настоятель. Надо надеяться, что ваш муж поправится. Я уже сказал, чгобы доктор Флит обратил особое внимание на этого пациента. И вы не беспокойтесь о гонораре. Община возьмет все расходы на себя.

- Благодарю вас, отец настоятель, - прошептала растроганная миссис Уинтер. - Мне бывает так тяжело... Ведь у меня двое детей...

- Знаю. Долг наш -заботиться о детях. Мужайтесь.

Оливия потом сказала мне:

- Сэм, поздоровайся с Эдит. Разве ты не узнал ее?

Мы возвращались домой вчетвером. Оливия утешала миссис Уинтер, а я шел с Эдит впереди. Я понял, что ее отец лежит больной, и мне было ужасно жаль девочку.

Я видел, что Эдит очень любит отца и тяжело переживает его нездоровье.

В тот день Оливия приготовила очень хороший обед и поручила мнг отнести Уинтерам что-то вкусное.

- Ты- сделаешь доброе дело, Сэм, если навестишь больного, - наставительно сказала Оливия, завязывая в салфетку блюда с кушаньями.

Я отправился к Уинтерам, и с этого дня началась моя дружба с ними, более тесная, нежели простое соседское знакомство. В тот день Эдит проводила меня до калитки и сказала:

- Вы такой добрый, Сэм! Я никогда, никогда этого не забуду.

Я ничего не ответил. Я был слишком растроган тем, что меня назвали добрым.