Филип Дик - В ожидании прошлого

— То, о чем вы просите, — сказал наконец Геринг, — это ничто иное, как нарушение нашей присяги Адольфу Гитлеру. Похоже, вы до конца так и не поняли принцип фюрерства, принцип «культа вождя». Если не возражаете, я постараюсь объяснить его вам. К примеру, представьте себе корабль, на котором…

— Мне не нужны лекции, — оборвала его Николь. — Мне нужно решение. Или вы не в состоянии принять его? Неужели вы потеряли способность решать?

— Но, сделав это, мы станем ничуть не лучше участников июльского заговора, — сказал Геринг. — Фактически нам придется подбросить бомбу точно так же, как это сделали они или, вернее, еще сделают, что бы это ни значило. — Он устало потер лоб. — Я нахожу это в высшей степени трудным. К чему такая поспешность?

— Потому что я хочу, чтобы все пришло в порядок.

Геринг тяжело вздохнул:

— Вы знаете, у нас в нацистской Германии самой большой ошибкой стала неспособность направить в нужное русло способности женщин. По сути, их роль в жизни сводилась только к спальне и кухне. Они оказались не востребованы ни в военном деле, ни в сфере управления или производства, ни в аппарате партии. Наблюдая за вами, я теперь понимаю, какую ужасную ошибку мы допустили.

— Если вы не примете решение в ближайшие шесть часов, — сказала Николь, — я прикажу вернуть вас в эру Варварства, и любое соглашение между нами… — она сделала резкий жест рукой, и у Геринга возникло предчувствие конца.

— Я просто не располагаю полномочиями… — начал он.

— Послушайте! — Николь резко наклонилась к нему. — Вам бы лучше ими располагать!.. О чем, интересно, вы думали… какие мысли возникли у вас, когда вы увидели свой раздувшийся труп в тюремной камере в Нюрнберге? У вас есть выбор: или это, или взять на себя полномочия, чтобы вести со мной переговоры. — Она откинулась на спинку кресла и отпила из чашки уже окончательно остывшего чаю.

— Я… — хрипло сказал Геринг, — еще подумаю над этим. Дайте мне еще несколько часов. Благодарю вас за возможность совершить путешествие во времени. Лично я ничего не имею против евреев. Мне бы очень хотелось…

— Вот и захотите! — Николь поднялась.

Рейхсмаршал остался сидеть, погрузившись в тяжелые размышления. По всей вероятности, он даже не заметил, что Николь встала. Она удалилась из гостиной, оставив немца в полном одиночестве.

«До чего же мерзкий и презренный тип! — думала она. — Развращен властью, потерял всякую способность к инициативе!.. Стоит ли удивляться, что они проиграли войну. Подумать только, в первую мировую войну он был доблестным летчикомасом! Он был одним из участников знаменитого Воздушного цирка Рихтгофена [36] Неофициальное название истребительного полка, укомплектованного лучшими немецкими асами, под командованием ротмистра Манфреда фон Рихтгофена. и летал на крохотном аэроплане, сооруженном из дерева и проволоки. Трудно поверить, что это один и тот же человек…»

Через окно Белого дома она увидела толпу за воротами. Эти зеваки собрались здесь из-за «болезни» Руди. Николь улыбнулась. Добровольная стража у ворот, этакий почетный караул! Отныне они будут торчать здесь круглые сутки, будто в очереди за билетами на турнир мировой серии, пока Кальбфляйш не «отправится на тот свет». А затем безмолвно разойдутся. Одному Богу известно, почему приходят сюда эти люди. Неужели им просто больше нечем заняться? Она уже много раз задавалась этим вопросом. Интересно, это одни и те же люди? Над этим стоило бы подумать…

Она свернула за угол… и столкнулась нос к носу с Бертольдом Гольцем.

— Я поспешил сюда, как только услышал о случившемся, — лениво сказал Гольц. — Выходит, старик отслужил свой срок, и ему пора на свалку. Недолго он продержался, очень недолго! А заменит его герр Хогбен — мифический, не существующий в реальной жизни конструкт с очень подходящим именем. Я побывал на заводе Фрауэнциммера, там пыль столбом и дым коромыслом.

— Что вам здесь нужно? — резко спросила Николь.

Гольц пожал плечами:

— Да хотя бы поговорить с вами. Мне всегда нравилось поболтать с вами. Однако на сей раз у меня есть вполне определенная цель: предупредить вас. «Карп унд Зоннен» уже обзавелись агентом в «Фрауэнциммер Верке».

— Мне известно об этом, — сказала Николь. — И не добавляйте к фирме Фрауэнциммера словечко «Верке». Слишком это ничтожное предприятие, чтобы именоваться картелем.

— Картелю совсем не обязательно быть огромным. Главное — является ли данное предприятие монополистом, у которого нет конкурентов. «Фрауэнциммер» этими качествами обладает… А теперь, Николь, послушайте-ка меня. Прикажите своим Лессингер-спецам просмотреть все будущие события, участниками которых станут сотрудники Фрауэнциммера. В течение двух следующих месяцев как минимум. Я думаю, вы будете премного удивлены. Карп вовсе не намерен сдаваться так легко — вам бы следовало подумать об этом.

— Мы держим ситуацию под…

— Нет, не держите! — перебил ее Гольц. — Нет у вас никакого контроля! Загляните в будущее, и сами убедитесь в этом. Вы стали умиротворенной, как большая жирная кошка. — Он увидел, что она коснулась тревожной кнопки, замаскированной под ожерелье, и широко улыбнулся. — Тревога, Никки? Из-за меня? Ладно, мне, пожалуй, самое время прогуляться… Кстати, примите мои поздравления в связи с тем, что вам удалось остановить Конгросяна и не дать ему эмигрировать. Это был удачный ход с вашей стороны. Однако… вам об этом пока еще ничего не известно, но ловушка, которую вы устроили Конгросяну, ведет ко многим весьма неожиданным для вас осложнениям. Пожалуйста, воспользуйтесь своим аппаратом фон Лессингера — в ситуациях, подобных нынешней, это настоящий подарок.

В конце коридора появились двое энпэшников в сером. Николь энергично махнула рукой, и они тут же схватились за пистолеты.

Гольц зевнул и исчез.

— Он ушел! — обвинительным тоном сказала Николь, когда охранники приблизились.

Разумеется, Гольц ушел. Другого она и не ожидала. Но по крайней мере с его исчезновением, прекратился и столь неприятный для нее разговор.

«Нам нужно вернуться назад, в те времена, когда Гольц был ребенком, — подумала Николь. — И уничтожить его. Впрочем, Гольц наверняка предусмотрел такой вариант. Он уже давным-давно побывал там, и в день своего рождения, и попозже, в своих детских годах. И уберег себя, и подготовил себя, и взял себя под опеку. С помощью аппарата фон Лессингера этот чертов Бертольд Гольц стал сам себе Аристотелем, [37] Аристотель был воспитателем Александра Македонского. потому юному Гольцу вряд ли удастся преподнести неожиданность.

Преподнести неожиданность — эту возможность фон Лессингер из политики практически изгнал. Все теперь было чистыми причинами и следствиями. По крайней мере, Николь так надеялась.