Филип Дик - В ожидании прошлого

— Аргумент ad hominem* [43] К человеку ( лат. ). , — откликнулся Фундук, нимало не смущенный. — Я удивлен, доктор. — Он помрачнел. — Может, вы и правы. Откуда мне знать? Я никогда не принимал JJ-180, и вообще мы больше никому не давали его, даже добровольцам, с тех пор как открыли его аддиктивные свойства. — Он пожал плечами. — JJ-180 продолжают давать ригам в концлагерях, иначе не определить, как он воздействует на них.

— И как же?

— По большей части так же, как и на людей. Привыкание, разрушение нервной системы, необычайно сильные и яркие галлюцинации, имеющие отношение к перемещению во времени, от которых они начинают с апатией относиться к реальному миру.

И добавил как будто про себя:

— Такие вот вещи приходится делать в военное время. Невольно вспоминаются нацисты.

— Но мы должны победить в войне, — встряла мисс Бэкис.

— Конечно, — поддакнул Фундук. — Вы чертовски правы, мисс Бэкис. — И уставился взглядом в пол.

— Мистеру Арома необходимо выдать запас препарата, — напомнила она.

Кивнув, Фундук залез в карман пальто.

— Вот, — он извлек металлическую коробку вроде той, в какой раньше кипятили многоразовые шприцы, Эрик видел подобную в музее медицины.

— Мы не имеем права выдать препарат вашей жене легально. Мы даем его вам как врачу, а как вы поступите с ним дальше — дело вашей врачебной этики. Здесь хватит, чтобы поддержать ее... до самого конца, — с запинкой выговорил он.

Избегая встречаться с Эриком взглядом, он протянул коробку.

Эрик взял, заметив:

— Вижу, вам не доставляет радости изобретение компании.

— Какая может быть радость? Радость испытывают только риги, пока живут на этом препарате... вы бы только посмотрели на них.

— «Но жизнь коротка», — напомнил Эрик.

— «И жестока и отвратительна», — завершил цитату Фундук. — Но я не могу предаваться такому фатализму, доктор.

— И как скоро после принятия JJ-180 наблюдаются симптомы ломки?

— От двенадцати до двадцати четырех часов между дозами, — объяснила мисс Бэкис. — Потом застопоривается система обмена. Весьма неприятное ощущение, мягко говоря.

— Непереносимое! — вмешался Фундук. — Настоящая агония. Наркоман умирает, в отличие от большинства людей, несколько раз за жизнь, хотя рождается только единожды — остальное иллюзия. Кто из нас способен перенести смертельную агонию хотя бы однажды?

— Джино Молинари, — сказал Эрик. — Но это уникум.

Сунув коробку с JJ-180 в нагрудный карман, он подумал о двадцати четырех часах, остающихся ему до принятия новой дозы. Однако ломка может начаться уже сегодня вечером.

«Значит, в перспективе риги могут обладать секретом исцеления.. Стоит ли обратиться к ним?»

В любом случае, когда идет война, индивидуальная жизнь не имеет особенного значения. Так что Эрик почти простил Кэт за ее поступок, и теперь думал, как спасти их обоих.

И не только их.

Можно винить войну, так легче. Но Эрик знал, что война здесь не при чем.

По пути в изолятор перед Эриком вынырнул Джино Молинари. Секретарь ООН сидел в инвалидной коляске, укрытый пледом, его глаза пригвоздили Эрика к месту.

— Ваша квартира прослушивается, — известил Молинари доктора. — Беседа с Фундуком и Бэкис записана и передана мне в распечатке.

— Так скоро? — чуть не вырвалось у Эрика. Слава Богу, он ни словом не помянул о том, что тоже сел на JJ-180.

— Уберите ее отсюда, — застонал Молинари. — Она шпионка. Помните? «На зло, на подлость, на обман — на все способен наркоман»? — его трясло. — На самом деле ее уже нет.

— Как? — от этих слов Эрик чуть не вышиб Секретаря из кресла.

— Ее уже нет здесь. Я отдал распоряжение, «Сикрет Сервис» унесли ее на вертолетную площадку. Нет, вы видите, что они делают? Используют против нас оружие, которым мы с ними поделились. Надо было с самого начала отравить JJ-180 их водохранилища. Но что вы сделали, доктор? Я взял вас сюда, а вы притащили за собой жену-шпионку. Теперь она способна хоть на политическое убийство, хоть на диверсию. Мне все известно о фрогедадрине, я принимал участие в разработке названия для препарата. От немецкого «Froh», что значит радость, греческого «гедо» — корень слова, означающего наслаждение, и «дринк», конечно, по-английски, напиток... — он оборвал сам себя, капризно оттопырив полные губы. — Доктор, вы будете меня лечить или убивать?

— Не знаю.

В голове у Эрика все смешалось: JJ-180, Кэт, Молинари...

— Вид у вас неважный. Не переживайте, вы не при чем, она сама сделала выбор. Ну как, вам лучше? — он пытливо заглянул Эрику в глаза.

— Со мной... все в порядке, — отрывисто кивнул Эрик.

— Как у свиньи в заднице. Вы выглядите ничем не лучше ее. Знаете, не удержался от соблазна лично посмотреть на вашу жену. У дамочки вид — краше в гроб кладут. Даже если ей пересадить новую печень и перелить свежую кровь, не поможет. Уже пробовали — безрезультатно, да вам, наверное, рассказывали.

— Вы говорили с Кэт?

— Я? О чем я буду разговаривать со шпионкой? — Молинари непонимающе уставился на него. — Ну да, поговорили немного. Можно сказать, обменялись парой слов. Очень коротко, буквально конспективно, по пути к вертолетной площадке, пока ее катили на носилках. Понимаете, доктор, меня просто разобрало любопытство, какая жена может быть у такого, как вы, человека. Должен вам сказать, ну вы и мазохист! Это же чистая гарпия, Арома, чудовище! Как вы мне и рассказывали. Знаете, что она говорит?

Он ухмыльнулся:

— Она сама сказала — я даже не спрашивал, — что вы тоже наркоман. Заложила с потрохами. С такой дамочкой хлопот не оберешься, верно?

— Верно, — угрюмо отвечал Эрик.

— Что вы на меня так смотрите? Вас раздражает то, что я говорю правду? Так знайте, она сделала все возможное, чтобы испортить вам карьеру в Белом Доме. Эрик, если бы я поверил, что вы наркоман, то вышвырнул бы вас отсюда в два счета. Поймите, вы мне нужны. В военное время я убиваю, это моя работа. Мы уже говорили на эту тему: может быть, скоро придет время, когда и вы мне окажете подобную услугу...

— Пока они не улетели, я должен дать ей наркотик, иначе она погибнет, — сказал Эрик. — Разрешите идти, Секретарь?.

— Нет, — капризно сказал Молинари. — Я не договорил. Министр Френик еще не уехал, вы должны быть в курсе. Он в восточном крыле, в изоляции.

Молинари протянул руку.

— Дайте капсулу JJ-180, доктор. И забудем, о чем мы говорили.

«Теперь я знаю, что у тебя на уме, — подумал Эрик. — Но у тебя нет ни единого шанса — это не Ренессанс».

— Я вручу ему лично...

— Нет, — ответил Эрик. — Я отказываюсь.

— Почему? — Молинари склонил голову набок.

— Это самоубийство. Причем для всех землян сразу.

— Знаете, как русские поступили с Берией? Он не расставался с пистолетом, проносил его в Кремль, хотя это было запрещено. Оружие лежало у него в портфеле; русские выкрали портфель и застрелили Берию из его собственного пистолета. Думаете, политика сложное дело? Гениальные решения просты: только обывателю это невдомек. Главный недостаток так называемого «среднего человека»... — тут Молинари остановился, хватаясь за сердце. — Кажется, оно опять остановилось... Опять пошло, но секунду определенно стояло.