Филип Дик - В ожидании прошлого

— …это не одно и то же, — закончил Барбур.

— Да, хотя и очень похоже. За нею приходится следить не менее внимательно, чем за настоящей. Ведь механизм может сломаться в любой момент, и тогда соседи в доме сразу все узнают. Я возил ее ремонтировать шесть раз. Неполадки были мелкими, и потому никто ничего не замечал. Но если случится что-либо серьезное — например, выйдет из строя узел, воспроизводящий запись, и она начнет безостановочно блеять, — то всем сразу станет ясно, что произошла поломка в механизме. Конечно, — продолжал Рик, — на фургоне, который забирает животных в ремонт, имеется надпись «Ветеринарная клиника такая-то…» И водитель одет, как настоящий ветеринар, в белое… — Рик вдруг посмотрел на часы, вспомнив о времени. — Я должен отправляться на работу. Увидимся вечером.

Едва он двинулся в сторону своего кара, Барбур поспешно произнес:

— Знаете… я… В общем, никто в нашем здании ничего не узнает…

Замявшись, Рик хотел было поблагодарить соседа, но тут какое-то странное отчаяние, напоминающее депрессию Айрен, легло ему на плечи, и он ответил:

— Даже и не знаю… Вполне возможно, что это не имеет никакого значения.

— Но на вас станут смотреть сверху вниз. Не все, конечно, но многие. Вы же знаете, как люди относятся к тем, кто не заботится о животных. Их считают аморалами и антиэмпатами. Я имею в виду, равнодушное отношение к животным с точки зрения закона не является преступлением, как это было по окончании Последней Мировой Войны, но старые чувства все еще живы.

— Боже! — воскликнул Рик и развел руками. — Я же хочу иметь животное. Я прикладываю все силы, чтобы приобрести хоть одно. Но на то жалование, что получает городской служащий…

«Если бы мне вновь повезло в работе, — подумал он, — как это случилось два года назад, когда я за один месяц отправил в отставку четырех анди. Если бы я мог предвидеть тогда, что Гроучо умрет!.. Но анди попались мне до столбняка, до того, как двухдюймовый кусок проволоки, подобно инъекционной игле, вонзился под кожу овцы».

— А вы купите кота, — предложил Барбур. — Коты стоят недорого, загляните в каталог «Сидни».

— Мне не нужно животное, которое можно держать в квартире, — тихо ответил Рик. — Я хочу крупное животное, такое, какое было у меня раньше. Овцу или, если удастся раздобыть денег, корову. Или молодого вола… Или, как у вас, лошадь.

«Премия за пятерых сбежавших анди стала бы решением проблемы, — подумал он. — По тысяче долларов за штуку, итого пять тысяч сверх основного заработка. И тогда бы я раздобыл все, что мне нужно. Пусть даже в каталоге «Сидни» моя мечта напечатана курсивом. Пять тысяч долларов… Но для этого надо, чтобы анди сбежали с одного из колониальных миров и добрались до Земли. А это от меня не зависит ни в коей мере. Я не могу заставить пятерых анди удрать на Землю. Впрочем, если бы я даже и смог, у нас хватает и других охотников за премиальными. Полицейские департаменты разбросаны по всему миру. Вот если бы сбежавшие анди решили устроить свою резиденцию в Северной Калифорнии, а Дейв Холден, старший охотник за премиальными в нашем регионе, соизволил бы умереть или отправиться в отставку…»

— Купите сверчка, — сострил Барбур. — Или мышонка… Слушайте, за двадцать пять баксов вы вполне можете приобрести взрослую мышь.

— Ваша лошадь может умереть, — сказал Рик. — Неожиданно, как умерла моя Гроучо. Вот вернетесь вы вечером с работы и обнаружите, что она лежит на боку или на спине и сучит ногами, как сверчок. — Он повернулся и пошел прочь, сжав в кулаке ключи от ховера.

— Извините, если я обидел вас! — нервно крикнул Барбур.

Рик молча открыл дверцу ховеркара. Ему нечего было сказать соседу, мысли его уже занимала предстоящая работа.

В гигантском пустом полуразрушенном здании, где когда-то жили тысячи людей, теперь была одна-единственная комната, где работал телевизор.

До Последней Мировой Войны в этих нынешних руинах царили порядок и чистота. Здесь был пригород Сан-Франциско; на скоростном монорельсе до центра мегаполиса было рукой подать; густонаселенный полуостров очень напоминал облюбованное птицами дерево, и птицы эти копошились, ворковали, объяснялись и жаловались… Теперь хозяева квартир либо умерли, либо эмигрировали в колониальные миры. Большинству людей судьба обеспечила первый вариант развития событий; война досталась им слишком дорогой ценой, несмотря на разудалые речи Пентагона и его самоуверенного научного вассала — «Рэнд Корпорэйшн». Корпорация, кстати, до войны располагалась недалеко от того места, где теперь стояло разоренное здание. Как и хозяева квартир, корпорация исчезла, и скорее всего навсегда. Впрочем, никто этого и не заметил…

Более того, никто уже не помнил, что именно послужило причиной войны и кто стал в ней победителем — если победитель был вообще. Пыль, заразившая почти всю земную поверхность, была порождением неизвестно какой страны, и даже враждовавшие в то время стороны не предвидели ее возникновения.

Первыми жертвами пыли, как это ни удивительно, стали совы. Поначалу сей факт показался почти забавным: толстые пушистые птицы лежали тут и там — в садах и на улицах. В прежние времена совы на глаза людям практически не попадались, поскольку их активная жизнь начиналась лишь с приходом сумерек. Средневековые эпидемии чумы заявляли о своем начале схожим образом — появлением множества дохлых крыс. Разница была только в том, что современная чума опустилась на землю сверху.

За совами, конечно же, пришла очередь остальных птиц, но к тому моменту тайну их гибели уже разгадали.

Скудные средства на программу колонизации начали поступать еще до войны, но теперь, когда поверхность Земли почти лишилась солнечного света, колонизация вступила в новую фазу. В результате было модифицировано главное оружие войны — Синтетический Борец За Свободу. Способный функционировать в иных мирах человекоподобный робот — строго говоря, органический андроид — превратился едва ли не в главный двигатель программы колонизации. На основании закона, принятого ООН, каждый эмигрант автоматически получал в пользование андроида, модель которого выбирал по собственному желанию, и к 1990 году разнообразие моделей, марок и типов превзошло всякий мыслимый уровень. Нечто схожее произошло в 1960-е годы в американской автомобилестроительной промышленности.

Эмиграцию осуществляли с помощью в веках испытанного метода кнута и пряника: пряником служил бесплатный андроид, а кнутом — радиоактивные осадки. ООН не забывала и о законотворчестве: эмигрировать становилось все легче, а оставаться на Земле — все сложнее, причем вектор сложности стремился к показателю «невозможно»… К тому же каждый из остающихся мог в один прекрасный день оказаться биологически нежелательным индивидуумом, угрожающим чистоте древней расы. Если человека признавали «специалом», то даже будучи стерилизованным, он переставал быть частичкой человечества. И тем не менее люди, отказывающиеся от эмиграции, не исчезали. Иррациональность такого поведения ставила в тупик даже экспертов ООН, занимавшихся изучением данной проблемы. Если следовать законам логики, все нормалы давно уже должны были эмигрировать. Но, видимо, Земля, пусть и обезображенная войной, все равно оставалась для некоторых родным домом, в котором они собирались оставаться до последнего. Скорее всего, эти отказники верили, что пылевой занавес, закрывший поверхность планеты, рано или поздно потеряет свою заразу. Так или иначе, на Земле оставались жить тысячи людей. Они тяготели друг к другу, создавая в городах этакие «звездные скопления», где они могли видеть друг друга, поддерживать соседа морально и даже рассчитывать на взаимопомощь. Все они считались относительно нормальными.