Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Скафлок начертил в воздухе какой-то знак и произнес заклинание. Жители дома не проснутся, пока он находится внутри. Он сделал это машинально, как человек отгоняет надоедливую муху.

— Фреда, — повторил он.

— Кто ты? — крикнул Аудун, голос его сорвался. — Чего хочешь? — Он видел, как эти двое смотрели друг на друга, и, хотя он ничего не понимал, сердце его пронзила боль.

Скафлок смотрел над плечом юноши, почти не видя его.

— Фреда, — сказал он. — Любовь моя, моя жизнь. Пойдем со мной.

Она печально покачала головой, продолжая протягивать к нему руки.

— Я сплавал в Йотунхейм и вернулся, чтобы воевать. Мне казалось, Время и мечи освободят меня от тебя, но они не сумели. Не смог этого сделать ни убийца, которого я ношу на поясе, ни закон, ни боги и вообще ничто, существующее в Девяти Мирах. Так что же они значат для нас? Идем со мной, Фреда.

Девушка склонила голову. Лицо ее исказилось от боли, противоречивые чувства терзали сердце. Она тихо заплакала, слезы градом посыпались из ее глаз.

— Ты сделал ей плохо! — крикнул Аудун.

Он неловко ткнул копьем, которое, скользнув по кольчуге, распороло Скафлоку щеку. Альвийский вельможа фыркнул, как рысь, и потянулся за мечом.

Аудун вновь ударил копьем. Скафлок нечеловечески быстро отскочил в сторону, меч со свистом вылетел из ножен и перерубил древко копья пополам.

— Прочь с дороги! — потребовал воспитанник альвов.

— Ни за что, пока я жив! — Аудун от гнева и страха перед тем, что увидел в глазах Фреды, уже не владел собой, и слезы текли из его глаз. Выхватив кинжал, он бросился на Скафлока.

Меч Болверка вспыхнул голубым огнем, свистнул и опустился на голову юноши. Аудун поскользнулся, упал, ударившись о стену, и замер.

Скафлок уставился на окровавленный клинок, который держал в руке.

— Я этого не хотел, — прошептал он. — Я хотел только оттолкнуть его, забыв, что эта штука должна напиться крови каждый раз, когда вырвется из ножен…

Он поднял взгляд на Фреду. Она смотрела на него, дрожа как осиновый лист, рот ее был открыт.

— Я этого не хотел! — воскликнул он. — Да и какое это имеет значение? Идем со мной!

Она не могла выдавить ни слова, но потом все-таки сказала сдавленным голосом:

— Уходи. Сейчас же. И никогда больше не возвращайся.

— Но… — Скафлок шагнул вперед.

Девушка наклонилась и подняла кинжал Аудуна.

— Убирайся, — глухо приказала она. — Если подойдешь, я убью тебя.

— Хотел бы я, чтобы ты это сделала, — ответил он. Кровь сочилась из рассеченной щеки и капала на пол.

— Или покончу с собой, если понадобится, — решительно сказала Фреда. — Только тронь меня, убийца, язычник, желающий спать с собственной сестрой, как животное или альв. Только тронь меня, и я воткну этот нож себе в сердце. Бог простит мне меньший грех, если через него я избегну большего.

Скафлока охватила ярость.

— Да, зови своего бога, молись ему, скули! На что ты еще годна? Ты была готова продаться за ложку еды и крышу над головой, а это распутство чистой воды, неважно, сколько жрецов умиляется им… после того, в чем ты клялась мне. — Он поднял меч. — Лучше, чтобы мой сын никогда не родился, чем был отдан твоему богу.

Фреда выпрямилась.

— Ударь, если хочешь, — насмешливо сказала она. — Юноши, женщины и нерожденные дети — разве они твои враги?

Скафлок опустил клинок и вдруг, даже не почистив его, убрал в ножны. Едва он это сделал, ярость его пропала, сменившись усталостью и раскаянием.

Сгорбившись, он склонил голову.

— Ты действительно отрекаешься от меня? — тихо спросил он. — Этот меч проклят, так что не я произнес те гнусные слова, не я убил этого бедного парня. Я люблю тебя, Фреда, люблю так сильно, что, когда ты со мной, мир прекрасен, как весенний день, и становится мрачным, как ночь, когда тебя нет. Как нищий молю я тебя: вернись ко мне.

— Нет, — простонала она. — Оставь меня в покое и уйди.

— Она вдруг закричала: — Я не хочу тебя больше видеть! Убирайся!

Скафлок повернулся к двери, губы его дрожали.

— Когда-то я попросил у тебя прощальный поцелуй, — очень спокойно сказал он, — и ты не захотела мне его дать. Может, сделаешь это сейчас?

Фреда подошла к лежащему у стены Аудуну, присела и поцеловала его в губы.

— Мой дорогой, мой любимый, — прошептала она, погладила окровавленные волосы и закрыла ему глаза. — Да будет с тобой благоволение божье, мой Аудун.

— Тогда прощай, — сказал Скафлок. — Может, когда-нибудь я снова попрошу у тебя поцелуй… в последний раз. Сомневаюсь, что меня ждет долгая жизнь, но мне это все равно. Я люблю тебя, Фреда.

Он вышел, тихо закрыв за собой дверь. Чары перестали действовать, лай собак и топот копыт разбудили жителей дома. Собравшись в большой комнате, они увидели, что произошло; Фреда сказала им, что какой-то бродяга пытался похитить ее.

На рассвете пришло ее время. Ребенок был большой, а у нее были узкие бедра. Хотя она почти не стонала, роды были тяжелые и долгие.

Убийца кружил где-то рядом, поэтому нельзя было сразу послать за священником. Женщины помогли Фреде, как сумели, но лицо Аасы было мрачно.

— Сначала Эрленд, потом Аудун, — бормотала она. — Дочери Орма никому не приносят счастья.

На рассвете вооруженные мужчины отправились на поиски следов убийцы, однако ничего не нашли и вернулись вечером, сказав, что завтра один или два человека могут поехать в церковь. Тем временем родился ребенок, красивый и голосистый мальчик, сразу начавший жадно сосать грудь Фреды. После полудня она лежала в боковой комнате, которую ей выделили, рядом с сыном.

Мать улыбнулась ребенку:

— Как ты красив, — полусказала-полупропела она, еще не совсем вернувшись из страны теней, где провела последние часы, и ничто не казалось ей вполне реальным, кроме ребенка. — Ты весь красный, сморщенный, но очень красивый. И твой отец тоже сказал бы это.

Слезы полились из ее глаз, как ручей в лесу, и она почувствовала на губах их соленый вкус.

— Я люблю его, — прошептала Фреда. — Пусть простит меня Бог, но я всегда буду его любить. И только это осталось мне от него.

Солнце догорело, опустились сумерки. Луна в третьей четверти ныряла в гонимые ветром тучи. Ночью будет буря, потому что уже прошла длинная осень, приветствовавшая возвращение альвов, и близилась зима.

Дом Эрленда съежился под небосклоном, деревья стонали на ветру, издали доносился шум моря.

Пришла ночь, и ветер превратился в метель, гнавшую перед собой сухие листья. Град застучал по крыше, как банда ночных грабителей. Фреда никак не могла заснуть.

Около полуночи она услышала вдали звук рога, и дрожь сотрясла ее тело. Ребенок заплакал, и она крепче прижала его.

Снова протрубил рог, но на этот раз громче и ближе, заглушив на мгновенье вой ветра и грохот волн. Послышался лай собак, непохожий на тот, что дочь Орма слышала прежде, громкий топот копыт заслонил небо, а земля отозвалась эхом.