Валерий Веларий - Диалоги о гвоздях

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Ты сам все сказал. Разве то, что ты ко мне пришел сегодня, могли предугадать заранее ты, или я, или твой друг, или его близкие? Разве его жена... (Запинается, глядя на помрачневшее лицо Помощницы, но продолжает) Его жена - разве она может представить, что последствия твоего прихода ко мне... (Опять смотрит на Помощницу, словно пытаясь понять - что она предчувствует и как ее предчувствие может повлиять на разговор.) Эти последствия, скорее всего, будут совсем не теми, каких жаждет ее невыразимая надежда. (Опять пытается понять по глазам Помощницы каковы ее подспудные ожидания, и все же продолжает) Зная тебя, я могу предположить, что при любом исходе дел, самые дальние последствия будут не те, что... Мы пытаемся как-то повлиять на обстоятельства, на других людей, назначаем множество встреч, ищем варианты... но в результате всех усилий самое большее, что мы можем сказать, так это "срослось!" или "наконец-то дождались" или "как сложилось - так сложилось". Нам кажется, что нашими и чужими усилиями или ошибками можно объяснить удачу или неудачу, Или в лучшем случае свалить все как раз на волю случая, игру Судьбы... Но как только мы говорим - Судьба! Фортуна! - так сразу это значит, что неосознанно мы признаем силу некоей предопределенности. Или, вернее, действие Силы, которая наперед знает и предопределяет все. А наши усилия нужны всего лишь для того, чтобы совесть наша была спокойна. И чтобы у нас не было перед этой высшей Силой вины бездействия. Ибо видимая свобода нашей воли состоит в том, чтобы постоянно делать выбор - даже в самой полной неопределенности и непредсказуемости результата. У нас нет права вообще ничего не выбирать и ничего не делать. Мы просто не всегда понимаем, что нежелание совершать поступок в иных случаях является очень важным поступком.

СКЕПТИК. Подожди. Твоя мысль ведет тебя дальше, чем позволяет мне сейчас время. Позже, при случае, мы еще поговорим о свободе воли и выбора, о природе Высшей Силы и о том, есть ли что-либо, что являет нам свидетельства действия этой Высшей Силы. А пока, извини, я покину тебя и с тем, что ты мне сказал, поспешу к моему другу - быть может, я сумею утешить его и облегчить его душевные муки...Хотя все, к чему мы пришли - это к известнейшему утверждении: Душа и Космос - равновелики, Душа черпает силу в воображении - так же, как и слабость, а мысль может помешать или помочь Душе почерпнуть силу.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Будем надеяться, что твоему другу она поможет. Поспеши.

*******************************************************

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Тебя не было всего два дня. Я ожидал тебя - но ты вернулся гораздо быстрее, чем я думал. Твой друг?..

СКЕПТИК. Нет, он жив еще. Ему даже немного лучше. Врачи не обольщаются. Больше, чем еще три - четыре недели, они ему не обещают - хотя до позавчерашнего дня ждали кончины с минуту на минуту.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. (Посмотрев на Помощницу) Как его жена?

СКЕПТИК. Странно, что ты задал этот вопрос. Вообще-то, по-человечески, не странно, но... (Тоже смотрит на Помощницу) В глазах его жены радость какая-то сумбурная. А надежда угасла. Почти... (Смотрит на не то злорадно, не то горестно потупившуюся Помощницу) Не то, чтобы она испугалась, что он вроде как пойдет на поправку, но на самом деле - нет, и это будет все еще неопределенно долго... Конечно, она устала. И не каждому такое испытание по силам, хотя, я уверен, она способна очень многое вытерпеть...

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Как хорошо ты ее понимаешь. (Обменивается взглядами с Помощницей, или, скорее, изучающе смотрит на нее) Ты чуток и прозорлив, я всегда это знал. Ко всем ли прозрениям ты готов? Своим и чужим? (Помощница скептически фыркает).

СКЕПТИК. Его жена словно испугалась каких-то своих предчувствий. А каких - в том боится признаться самой себе.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Вернемся к твоему другу. Ему стало физически лучше вслед за снизошедшим на него спокойствием души?

СКЕПТИК. Ты правильно догадался. Но я бы сказал иначе: не знаю, что снизошло на моего друга, но он обрел спокойствие ума - а это дало мир его душе, и вслед за ней меньше стало страдать его тело, и остатки его сил не растрачиваются теперь столь быстро в бесплодных мучениях.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Вот видишь, в этом можно было бы даже усмотреть дополнительное доказательство материальности души: ее страдания или утишение ее страданий требуют гораздо больших трат энергии, чем мучения тела...

СКЕПТИК. Ты знаешь, мой друг о наступившем облегчении сказал почти теми же словами, что и ты. Правда, как-то неопределенно усмехнулся при этом.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ. Он пока еще боится честно вглядеться в свое новое состояние. Он опасается, что новыми выводами предает прежние знания своего ума... Но оставим пока это в стороне. Что именно успокоило твоего друга?

СКЕПТИК. Прежде всего твои слова, что его страх смерти - это его эгоизм. И в некотором смысле, нарушение покоя и прав его наследников и близких. Нет-нет, он никоим образом не обвинял тебя в черствости: хотя, в некотором смысле, из твоих слов следовало, что новым поколениям будет лучше, если старшие вовремя покинут этот мир, и в этом ощущается правда некоей первобытной жестокости... но эту мысль он принял даже с легкой улыбкой. Он просто попытался представить себе ту картину подвижного и изменчивого Космоса, что ты нарисовал... он как то очень внятно осознал, что картина эта - воображаемая, но точно передающая, что одно постоянно меняет другое. И эта вечная смена и вечная переменчивость как раз и означает постоянство существования и предопределенность внутри такого переменчивого и подвижного постоянства. Вещественный мир должен меняться, не накапливая избыточных форм и отслуживших свое предметов. А знания... знания духовные, душевные, интеллектуальные... Они и вправду никуда не исчезают. Возможно, накапливаются в невидимом тонком мире. И там, может быть, накапливаются ушедшие души...Ведь тот мир безграничен так же, как мир воображения. Возможно, воображение - и есть единственный знак, который показывает существование того мира этому... Заметь, я не утверждаю, что мой друг поверил в существование души, высшей силы, тонкого невидимого мира. Но необходимость ухода - коль уж его тело больше не способно удерживать в себе его душу... Необходимость ухода, чтобы не создавать вину перед остающимися и перед законами мира... Вот это его как-то очень сильно впечатлило. Это умиротворило его. Я думаю, он все же долго не протянет. Но он успеет завершить все свои земные дела, чтобы после его ухода путаница в них не отравляла жизнь его близких и не затемняла добрую память о нем. Он, все с той же своей новой легкой, неопределенно-бегучей улыбкой, обмолвился, что желание оставить по себе добрую память - это такой же эгоизм, как и страх смерти. Но такой эгоизм он считает простительным - с точки зрения законов Высшей Силы, перед которой мы ответственны - если, конечно, она существует...