Ежи Жулавский - Победитель. Лунная трилогия

— Спрячь меня, сука, быстро! — снова зашипел шерн. А она автоматическими, безвольными шагами все приближалась к нему, не в силах оторвать глаз от его пылающих зрачков. В тот момент, когда только один шаг отделял ее от него, раненый шерн, собрав последние силы, молниеносно высунул из-под крыльев страшные белые ладони.

С коротким криком она отскочила назад, избежав гибельного прикосновения. В этот момент к ней вернулось полное самообладание: она схватила лежащий невдалеке плащ первосвященника и неожиданным жестом набросила его на голову врагу, а потом, не имея больше ничего под рукой, стянула с себя одежды и опутала ими лежащего шерна.

Тем временем воины во главе с Победителем подбежали уже ко входу в храм. Она услышала на лестнице звук их шагов и громкие крики. Не думая о том, что она совсем обнажена, девушка бросилась к балюстраде и, наклонившись вниз, закричала:

— Идите сюда! Идите…

Ей не хватило дыхания, и она не смогла даже крикнуть им, что поймала сбежавшего наместника.

Однако по ее голосу внизу поняли, что шерн должен быть там, и поспешно кинулись наверх, чтобы его захватить.

— Живьем, живьем! — кричал Ерет, который вбежал первым. — Победитель велел взять его живьем.

В одно мгновение на Авия упала куча разгоряченных тел. Ослабленный ранами, запутавшийся в одеждах, он не смог оказать сопротивления, однако поднимающие его люди не доверяли его видному бессилию, помня о страшной силе, содержащейся в белых, мягких ладонях шернов, которые, соединившись, поражают противника убийственным током. Его перевалили на грудь, держа каждую ладонь вдали от другой.

Шерн, до сих пор хранящий презрительное молчание, застонал от боли и рванулся в сторону, переворачивая держащих его людей, однако тут же упал, сраженный тяжелым ударом палки. Обе его руки были растянуты веревками в разные стороны.

Ерет толкнул лежащего лицом вниз шерна:

— Вставай, гад! — крикнул он.

Авий поднял голову и моргнул кровавыми глазами, но не двинулся с места. Тогда за каждую веревку, привязанную к его рукам, взялись по три человека и, принимая меры предосторожности против того, чтобы он не сложил рук, его потянули к той части крыши, которая выходила, на площадь, где толпились люди. Здесь Ерет велел перебросить его на веревках через балюстраду, чтобы он повис над тимпаном храма.

Внизу узнали наместника, и раздался громкий победный крик. Подростки швыряли в него камнями, которые, однако, не достигали своей цели, в его сторону плевали, посылали ему проклятья и оскорбления. Шерн не издал ни одного звука. Распятый в воздухе перед храмом с бессильно повисшими крыльями и выгнутыми назад руками, он только смотрел в толпу своими кровавыми глазами с ненавистью и презрением.

На крышу храма поднялся Победитель с неотступным Элемом.

— Он здесь, он здесь, господин! — кричал новый первосвященник, подводя его к тому месту, где висел шерн.

Марек наклонился, но, увидев шерна, отпрянул с неожиданным отвращением, настолько это была омерзительная картина.

— Снять его! — закричал он.

Люди, держащие Авия, неохотно подняли его, не смея, однако, ослушаться приказа, и на веревках привели и поставили перед Победителем.

У Элема загорелись глаза.

— Какую смерть ты предназначаешь ему, господин? — настойчиво спрашивал он, крутясь у ног Марека. — Можно было бы его испечь на вертеле или, еще лучше, скормить рыбам… Ты не знаешь, господин, как это делается? Мясо у него на ногах раздирается в клочья, чтобы приманить рыб, а потом он помещается по пояс в воду…

— Убирайся! — процедил Марек сквозь зубы, потом огляделся вокруг.

— Кто его поймал? — спросил он.

Воцарилось молчание. Люди смотрели друг на друга; те, которые пришли позднее, указывали на прибежавших раньше, до тех пор пока глаза всех не остановились на съежившейся в углу девушке.

— Кто его поймал? — повторил Марек.

— Я.

Она вышла из толпы и остановилась перед ним. Так как ей пришлось снять с себя почти всю одежду, чтобы связать шерна, она стояла перед ним обнаженной до пояса; только вниз от белых бедер спадала фиолетовая юбка… Марек посмотрел на нее, и ее щеки залились краской. Невольным движением она перебросила на грудь рассыпавшиеся волосы, как бы желая спрятаться в них…

— Ты? — удивленно прошептал он. — Ты?!

— Это внучка Малахуды! — зашелестело в толпе, узнавшей девушку. — Последний отпрыск старого первосвященника!

Она тем временем стояла, глядя прямо в глаза Победителю, со связанным шерном у самых ног — и чувствовала, что под его взглядом все силы оставляют ее. Кровь отхлынула от щек, ноги ослабли и подгибались… Она напрягала все свои силы, чтобы не упасть…

Внезапно она почувствовала, что кто-то обнимает ее.

— Это моя невеста, — поддерживая ее, сказал Ерет.

Девушка вздрогнула и вырвалась из его объятий, снова обретая дар речи.

— Неправда, — закричала она, — неправда!

Изложив на груди руки, она заговорила быстро, как бы стараясь оправдаться от тяжкого обвинения:

— Ты не слушай его, господин, потому что это неправда! Может быть… когда-то… действительно… но теперь…

Она замолчала.

— Теперь? — спросил Марек, удивленный всей этой сценой.

— Теперь, — ответила она, невольно понижая дрожащий голос, — теперь только ты один господин мой, Победитель, с далекой звезды пришедший, чье имя пусть будет благословенным во веки веков!

Говоря это, она опустилась на колени и коснулась лбом его ног, рассыпая на них сверкающее золото своих волос.

Тем временем шум вокруг них усиливался, стали раздаваться громкие крики. Марек, который собирался что-то сказать стоящей перед ним на коленях девушке, поднял голову и посмотрел вокруг вопросительным взглядом, не в состоянии из отдельных слов и выкриков понять, о чем идет речь.

— Господин! — выступил вперед Элем. — Народ требует смерти Ихезаль, внучки Малахуды…

Марек почувствовал, что девушка, охваченная внезапным испугом, прижалась к его коленям.

— Что? — спросил он. — В чем она провинилась?

Никто не отвечал. Наступила тишина, но лица всех присутствующих молча и угрожающе были обращены на золотоволосую девушку, в глазах их читалась безжалостность. Марек посмотрел на Ерета, который был родственником первосвященника и минуту назад сам назвался ее женихом. Молодой воин стоял нахмурившись, и кусал губы, но ни словом не выразил своего протеста.

— Она должна умереть, — наконец заявил Элем.

— Должна умереть! — закричали сразу со всех сторон.

— Что вы хотите от нее? В чем она провинилась? — повторил Марек, положив ладонь на ее золотые волосы.

— Ни в чем не провинилась, — сказал Элем, — но должна умереть. Она была наедине с шерном, — он показал на Авия, — поэтому должна умереть.