Линн Грэхем - Самая лучшая свадьба

– Пойдем, Арчи, – сдался Чезаре. – Поищем, чем перекусить.

Пес проковылял к нему через комнату. Сломанная кость срослась, и ему недавно сняли гипс, но Арчи по привычке передвигался на трех лапах, боясь опереться на четвертую. Чезаре подхватил собачку на верхней ступеньке лестницы и спустился вниз в кухню. Поддерживая односторонний разговор с четвероногим приятелем, он достал из холодильника закуску для обоих.

Скрипя зубами от злости, Лиззи вышла из ванной в пустую спальню. Она решила, что с ее стороны будет непростительной трусостью не задать Чезаре главный вопрос: почему он не предупредил ее, что прием проходит в доме его бывшей возлюбленной. Она оказалась совершенно неподготовленной. Лиззи не сомневалась: она могла бы приложить больше усилий и выглядеть гораздо лучше перед соперницей, если бы знала, с кем предстоит встретиться. Она вполне отдавала себе отчет, что сходит с ума от ревности. Выглянув в окно, она увидела старый амбар и сердце болезненно сжалось: там Чезаре занимался любовью с Серафиной – любовью, а не сексом. Он хотел жениться на ней, но она предпочла богатство и социальный статус. Получив желаемое, она собиралась вернуть Чезаре.

Накинув шелковый халат поверх ночной рубашки, Лиззи спустилась вниз. Чезаре вальяжно раскинулся на диване в просторной гостиной. В потертых джинсах и распахнутой на смуглой груди рубашке он был совершенно неотразим. У Лиззи сразу зачастил пульс, и она предусмотрительно остановилась в дверях.

– Почему ты не сказал мне? – с ходу спросила она.

Чезаре всегда избегал драматических сцен с женщинами: для него это было так же естественно, как дышать. Одного взгляда на разъяренную Лиззи с горящими как у ведьмы зелеными глазами было достаточно, чтобы понять, что его ждет. Легко вскочив на ноги, он подошел к комоду и взял ключи от машины.

– Поеду прокачусь… не жди меня. Вернусь поздно, – заявил он ровным голосом.

Изумленная Лиззи быстро преградила ему путь к двери.

– Ты серьезно?

– Конечно. У меня нет желания спорить с тобой, дорогая. Нет настроения. Завтра мы летим на Лайонз, где к нам присоединится Афина. Разве этих проблем недостаточно?

В шоке Лиззи смотрела на невозмутимо холодное красивое лицо: темные глаза прикрыты длинными ресницами, губы сжаты в твердую полосу. Ее охватила тревога:

– Ты мог бы предупредить меня, что мы едем в дом Серафины и что она будет хозяйкой приема.

– Не хочу обсуждать с тобой Серафину, – отчеканил Чезаре.

– А я спросила не об этом, – поправила Лиззи. – А почему, кстати, ты не будешь обсуждать ее со мной?

Взгляд карих глаз пронзил ее.

– Не твое дело. Тебя это не касается.

Лиззи попятилась и облокотилась на дверь. Ей казалось, она идет по проволоке в полной темноте и боится упасть.

– Она говорила со мной в течение десяти минут на террасе и дала понять, что это имеет ко мне прямое отношение.

Неожиданно напряженные скулы вспыхнули красными пятнами.

– Ты… обсуждала меня… с ней? – с трудом выговорил он.

Лиззи показалось интересным, что Чезаре не был польщен тем, что стал предметом обсуждения, как предположила Серафина, а пришел в бешенство.

– Представь себе, – пожала плечами Лиззи. – Мне просто хотелось знать, почему ты не сказал, что она будет принимать нас.

Чезаре нахмурился, потому что он собирался предупредить Лиззи, но передумал, вспомнив, что их брак не совсем обычный. С какой стати он должен делиться с ней чем-то очень личным. Чезаре заметил, как побледнела Лиззи: вероятно, на то были причины. Чезаре не хотел посвящать ее в то, что случилось чуть раньше вечером, не потому, что боялся возбудить подозрения, а потому, что щекотливая ситуация могла испортить их прекрасный медовый месяц.

– Серафина давно живет здесь. У нас много общих друзей, и у меня нет причин избегать ее. Что особенного в том, что мы изредка видимся? – неохотно объяснил Чезаре, надеясь закрыть тему.

– Не верю тебе, – горестно прошептала Лиззи. – Если бы между вами ничего не было, ты предупредил бы меня.

– Ты так хорошо изучила меня?

– Думала, что да, – еще больше побледнела Лиззи.

Чезаре приподнял ее за талию и отодвинул, освобождая себе путь.

– Если ты уйдешь, я не полечу завтра на Лайонз! – прибегла к последней, самой страшной угрозе Лиззи.

– С чего ты взяла, что можешь угрожать мне? – выдохнул Чезаре, застыв на пороге распахнутой двери, откуда на разгоряченную кожу Лиззи веяло холодом.

– Я только хотела, чтобы ты объяснил…

– Мне нечего объяснять, – оборвал ее Чезаре. – Надеюсь, ты найдешь время поведать мне, о чем говорила Серафина.

– Признания – двусторонний процесс. Мы жили как супружеская пара.

– Потому что мы женаты.

– Ты знаешь, о чем я… – запнулась Лиззи, боясь углубляться в тему, но слишком взволнованная, чтобы молчать. – Ты относился ко мне так, будто я настоящая жена.

В этом была правда, которую Чезаре надеялся избежать: он сам не знал, как это случилось, не мог объяснить, не знал, как воспринимать самому. Почему женщинам свойственно обнажать скрытые механизмы поступков и препарировать их в самый неподходящий момент? Как он ухитрился попасть в такую глупую ситуацию? Все так хорошо начиналось, ведь игра шла по его правилам. Казалось, он предусмотрел каждую мелочь, просчитал ходы, исходя из богатого опыта общения с женщинами. Но ловушка тем не менее захлопнулась…

– Мне надо знать, что сказала тебе Серафина.

– Она хочет вернуть тебя, ты женился только назло ей, я слишком необразованна, чтобы удержать тебя… Да, и еще… – Лиззи выдавила жалкое подобие улыбки. – Это дом вашей мечты, посетившей вас дождливой ночью, когда вы занимались любовью в амбаре…

Глаза Чезаре яростно сверкали. Он стукнул кулаком по косяку двери, подтверждая намерение вырваться отсюда.

– Святая Мадонна! Зачем она втянула тебя в эту историю.

Лиззи поняла, что имеет место некая история, о которой она не знает, и ее сердце с хрустом раскололось пополам.

– Не стоило, – прошептала она.

Чезаре взял себя в руки. Он должен был что-то сказать, хотя внутренний голос настойчиво приказывал молчать.

– У нас фиктивный брак. Мы по большому счету не пара, и оба это знаем…

Он замолчал, надеясь, что Лиззи скажет что-нибудь, но она словно лишилась дара речи. Ей казалось, что кровь медленно вытекает из ее вен, лужей скапливаясь на полу. У нее закружилась голова.

– Я иду спать, – пробормотала она, зная, что всю ночь не сомкнет глаз, но для нее было важно сохранить достоинство.

– Признаю, что это моя вина, – решился продолжать Чезаре. – Не нужно было примешивать такой непредсказуемый фактор, как секс, в нашу договоренность.

– Но ты делал это… всего несколько часов назад, – напомнила Лиззи дрогнувшим голосом.