Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Повинуясь жесту Варджазида, четырехрукий гигант скандар забрал у Деккерета два прочных мешка, пробил их ярлыком и поставил в багажник флотера. До Деккерета внезапно дошло, что это не скандар, а скандарша.

— Ее зовут Кэймак Грэп, — представил ее Варджазид. — Говорить она не может, но далеко не глупа. Она служит у меня много лет, с тех пор, как я подобрал ее полумертвую, с отрезанным языком в пустыне. Брона зовут Серифэм Рейнэйлион, и он частенько много болтает, зато знает тропки в пустыне лучше кого бы то ни было в городе.

Деккерет обменялся кратким приветствием с маленьким существом, сплетавшим и расплетавшим свои щупальца.

— И мой сын — Динитак, он также будет сопровождать нас, — закончил Варджазид. — Хорошо отдохнули, Инитэйт?

— Вполне, — ответил Деккерет. Он проспал большую часть дня после бессонной ночи.

— Двигаемся мы в основном по ночам, — продолжал Варджазид, — а днем, в самое пекло, устраиваем бивак. Итак, я должен провести вас через Кавагский проход и Пустыню Украденных Снов до начала пастбищ вокруг Кэзин Кора, где вам нужно навести какие-то справки у пастухов, и вернуться с вами в Толигай, так?

— Да, — кивнул Деккерет.

Но Варджазид не сделал никакого движения, чтобы сесть во флотер. Деккерет нахмурился, но затем понял. Он вынул из кошелька три большие пятиройяловые монеты — старой, принкипинской чеканки, и третью блестящую монету Властителя Престимиона — и подал Варджазиду, который отделил новую монету и протянул своему сыну.

— Новый Венценосец, — сказал Варджазид. — Знакомься. Теперь часто будешь видеть его лицо.

— И царствие его будет славным, — заметил Деккерет. — Он превзойдет величием даже Властителя Конфалума. Грядет волна нового процветания северного континента; Властитель Престимион человек энергичный и решительный, с честолюбивыми планами.

Варджазид сказал, пожав плечами:

— Происходящее на северном материке значит здесь очень мало, и едва ли процветание Альханроэля или Зимроэля будет иметь значение для Сувраэля. Но мы рады, что Дивине благословила нас новым добрым Венценосцем. Может быть, он будет иногда вспоминать, что его земля на юге, где живут его подданные. Ладно, отправляемся, время настало.

Врата Пинитева четко разделяли город и пустыню: с одной стороны район безликих невысоких растянутых вилл, окруженных стенами, с другой — только бесплодная пустошь за городским периметром. Ничто не нарушало пустоту пустыни, кроме дороги, широкого, вымощенного булыжником тракта, что неторопливо вился вверх к гребню горной цепи, окружавшей Толигай.

Жара была нестерпимой, правда, к ночи в пустыне стало заметно прохладней, чем днем, но все равно палило до изнеможения. Хотя огромное пылающее око солнца скрылось, оранжевые пески, излучая накопленный за день жар, мерцали и шипели с напряженностью раскаленной печки. Дул сильный ветер. С наступлением темноты Деккерет заметил, что направление ветра изменилось — он дул теперь из сердца континента, но разница между морским и береговым ветром оказалась невелика: оба являли собой угнетающие потоки сухого раскаленного воздуха, не приносящего облегчения.

В чистой сухой атмосфере свет звезд и луны был необыкновенно ярок. Так же хорошо различался жар от земли — странное призрачно-зеленоватое сияние, поднимавшееся беспорядочными лоскутами с откосов по сторонам дороги, и Деккерет заинтересовался им.

— Это от растений, — объяснил брон. — Они светятся внутренним светом в темноте. Между прочим, прикосновение к такому растению всегда болезненно, а зачастую и смертельно.

— А как их отличать при дневном свете?

— Они похожи на изношенные куски старой веревки, измочаленной погодой, и растут связками в расщелинах скал. Правда, не все растения такой формы опасны, но вы лучше сторонитесь от всех.

— Да, всех остальных тоже, — поддержал брона Варджазид. — Растения в пустыне хорошо защищены, иной раз самым неожиданным образом. Каждый год наш сад преподносит нам какую-нибудь новую неожиданность.

Деккерет кивнул. Он не собирался тут прогуливаться, но если придется, он возьмет за правило не дотрагиваться ни до чего.

Флотер был старым и тихоходным, что особенно проявлялось на крутой дороге, он не спеша катил через светлую ночь. Между собой спутники почти не разговаривали. Скандарша вела машину, брон устроился подле нее и время от времени делал замечания о состоянии дороги. В заднем отделении молча сидели оба Варджазида, предоставив Деккерету в одиночестве рассматривать нарастающую мрачность адского пейзажа.

Он сказал себе, что должен пересмотреть свои критерии и оценить красоту этой пустыни, пока она не парализовала все его чувства, отыскать красоту в угрожающей угловатости окружающего, в истрепанных растениях, сияющих бледно-зеленым светом по ночам; найти красоту в острой, грубой бесплодности. Что такое красота, спросил себя Деккерет, если не познание увиденного? Почему луг гораздо красивее голой пустыни? Говорят, красота зависит от взгляда смотрящего, поэтому перевоспитывай свои глаза, Деккерет, чтобы безобразие этой земли не убило тебя.

Он попытался заставить себя полюбить пустыню. Он выбросил из головы такие слова, как «бесплодность», «мрачность», «отталкивающий», словно выдирал когти дикого зверя, и приказал себе смотреть на окружающий пейзаж как на мягкий и утешительный, заставляя себя восхищаться четкими пластами незащищенных каменных граней и огромными выемками высохших водоемов, вызывая в себе восторг от истрепанного, избитого ветрами кустарника. С уважением поглядывал на небольших зубастых тварей, время от времени перебегавших дорогу. И чем дальше флотер продвигался в ночь, пустыня все менее и менее становилась ненавистной для него. Затем он стал равнодушен к ней, и, наконец, поверил, что действительно видит в ней красоту; а за час до рассвета он вообще перестал думать об этом.

Утро пришло внезапно: копье оранжевого света пробило стену гор с запада, и ярко-красная огненная ветвь поднялась над противоположным краем горной цепи, а следом солнце, чей желтый лик оказался чуть более окрашенным бронзово-зеленым цветом, чем в северных широтах, вспыхнуло в небе, как взлетевший шар. И в тот же миг Деккерета пронзила острая боль воспоминаний о Колатор Ласгии: ему очень захотелось узнать, где встречает она рассвет и с кем, и, отгоняя эту мысль, он повернулся к Варджазиду.

— Нынче ночь прошла без призраков. Или в этой части пустыни они не появляются?

— Они появляются за Кавагским проходом, — отозвался маленький человечек, — там, где начинаются настоящие трудности.

Первые ранние часы нарождавшегося дня Они продолжали ехать. Динитак наспех соорудил грубое подобие завтрака из сухарей и кислого вина. Деккерет задремывал время от времени, но в судорожно дергавшемся флотере уснуть было невозможно. Неужели они будут ехать весь день? Он не спрашивал. Но как только усталость сделалась невыносимой, Кэймак Грэп развернула машину влево к небольшому тупичку дороги, и остановилась.