Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Примешь, — сказал Делиамбер. — Тебя изменили, ты не был самим собой. Но тот, кто однажды был Короналем, остается им навсегда. Ты поправишься и вновь станешь самим собой, Лорд Валентин.

— Не употребляй этого титула!

— Он снова станет твоим, — сказал Делиамбер.

Валентин сердито отверг это предложение. Он взглянул на Карабеллу: она спала на полу. Валентин осторожно поднял ее, положил на постель и прикрыл одеялом, а затем сказал Делиамберу:

— Уже поздно, и за этот вечер было сказано много всяких глупостей. У меня от этих разговоров трещит голова. Сделай мне то, что ты сделал для Карабеллы, колдун, и дай мне уснуть. И не говори мне больше об ответственности, которая никогда не лежала на мне и не ляжет. Завтра у нас выступление, и я хочу как следует отдохнуть.

— Прекрасно, ложись в постель.

Валентин лег рядом с Карабеллой.

Вруон коснулся его сначала слегка, потом с большей силой, и мозг Валентина заволокло туманом. Сон опустился на него легко, как плотное белое облако.

Ему было хорошо. Он охотно отпустил свое сознание.

Ночью ему снился сон, и сон этот был облачен в яркий блеск, что безошибочно говорило о послании, и был очень живым.

Он шел по грубой и страшной пурпурной равнине, на которой так часто бывал в прошлых сновидениях, но теперь он знал, что эта равнина не из области фантазии, а находится на далеком континенте Суврейл под неприкрытым сиянием обнаженного солнца, и трещины на почве, — шрамы лета, когда высыхает всякая влага. Безобразно скрученные растения со вздутыми сероватыми листьями вяло лежали на земле, а другие, колючие, со страшными угловатыми сочленениями, тянулись вверх. Валентин быстро шел по жаре под безжалостным ветром. От сухости трескалась кожа. Он торопился во дворец Короля Снов, куда его наняли для представления.

Дворец был уже близко: зловещее, тускло-черное, все в ажурных башенках и зубчатых портиках здание, такое же колючее и отталкивающее, как и растения в пустыне.

Оно куда больше было похоже на тюрьму, чем на дворец, по крайней мере, снаружи.

Внутри же оно было совсем другим: богатое, спокойное, роскошное, с фонтанами во внутренних двориках, с мягкими драпировками, с ароматом цветов в воздухе.

Слуги поклонились, отвели Валентина во внутренние комнаты, сняли с него пропыленную одежду, вымыли его, обтерли мягкими полотенцами, одели в свежую, элегантную одежду и драгоценный плащ, подали холодный шербет, ледяное вино в серебряной чаше, кусочки незнакомого, очень вкусного мяса, и, наконец, отвели в громадный сводчатый тронный зал Короля Снов.

Валентин издали увидел его на троне: Симонан Барджазед, злобная и непредсказуемая сила, посылавшая из своей продуваемой ветрами пустыни страшные послания по всему Маджипуру. Это был тяжеловесный мужчина, безбородый, с двойным подбородком, с глубоко сидящими глазами, обведенными темными кругами. Его коротко остриженную голову окружала золотая диадема власти — усиливавший мысли аппарат, изобретенный Барджазедом тысячу лет назад. Слева от Симонана сидел его сын Кристоф, такой же мясистый, как отец, а справа — сын Минакс, наследник, тощий и отталкивающий, темнокожий и остролицый, словно обточенный ветрами пустыни.

Король Снов жестом приказал Валентину начинать.

Валентин жонглировал пятнадцатью ножами — тонкими блестящими стилетами, которые проткнули бы его руки насквозь, если бы упали неправильно, но он легко управлял ими и жонглировал так, как могли бы Слит или Залзан Кавол, виртуозно демонстрируя ловкость. Он стоял неподвижно, делая чуть заметные движения ладонями и запястьями, и ножи стремительно взлетали, сверкая, как бриллиантовые, пролетали по дуге и падали точно в его ожидавшие пальцы, снова взлетали и падали, и дуга, которую они описывали, обрела постоянную форму. Это был уже не каскад, а начало горящей звезды — эмблемы Короналя.

Лезвия, летавшие в воздухе, указывали в разные стороны. Вдруг, когда Валентин приблизился к апофеозу своего представления, ножи замерли на спуске и остановились как раз над его пальцами, не опустившись.

Из-за трона вышел нахмуренный, с жестким взглядом Барджазед, третий сын Короля Снов, шагнул к Валентину, легким небрежным жестом смахнул горящую звезду из ножей в полу своей мантии.

Король Снов насмешливо улыбнулся.

— Ты отличный жонглер, Лорд Валентин. Наконец-то ты нашел себе подходящее занятие.

— Я Корональ Маджипура, — ответил Валентин.

— Был. Теперь ты бродяга и больше ни на что не годен.

— Лентяй, — сказал Минакс Барджазед.

— Трус, — сказал Кристоф.

— Увиливающий от обязанностей, — сказал Доминик Барджазед.

— Твой ранг утрачен, — сказал Король Снов, — твоя должность вакантна. Уходи или жонглируй, Валентин — жонглер. Уходи, лодырь. Проваливай, бродяга.

— Я Корональ Маджипура, — твердо повторил Валентин.

— Ты больше не Корональ, — возразил Король Снов.

Он коснулся руками диадемы на лбу, и Валентин пошатнулся, будто земля разверзлась под ним и упал, а когда снова поднял глаза, увидел, что Доминик Барджазед одет в зеленый камзол и горностаевую мантию Короналя, и лицо его стало лицом Лорда Валентина, и тело стало телом Лорда Валентина, а из жонглерских ножей, отобранных у Валентина, он сделал звездную Корону Короналя, и его отец Симонан Барджазед возложил ее на его голову.

— Видишь? — крикнул Король Снов.

— Власть переходит к более достойному. Уходи, жонглер, убирайся!

Валентин вылетел в пурпурную пустыню и увидел злобные песчаные смерчи, шедшие к нему с юга. Он пытался убежать от них, но они подступили со всех сторон.

Он кричал:

— Я Лорд Валентин Корональ!

Но его голос терялся в ветре, и песок скрипел на зубах. Он кричал:

— Это измена, узурпация власти!

Но его крика никто не слышал. Он повернулся к дворцу Короля Снов, но дворца не было видно и раздиравшее ощущение потери переполнило Валентина.

Он проснулся.

Карабелла спокойно лежала рядом. В комнату вливался первый бледный свет зари.

Хотя сон был чудовищным, послание самое что ни на есть зловещее, Валентин был абсолютно спокоен.

Еще совсем недавно он пытался отрицать истину, но теперь ее нельзя было отбросить, какой бы странной и фантастической она ни казалась. В другом теле он был когда-то Короналем Маджипура, но у него каким-то образом украли тело и личность.

Могло ли это быть?

Сон такой важности едва ли можно было игнорировать.

Он рылся в глубинах мозга, пытаясь найти воспоминания о власти, о церемониях на горе, о блеске королевской власти, о вкусе ответственности.

Ничего не было, он жонглер и только.

Он не помнил ничего о своей жизни до Пидруда, словно он родился на холме за минуту до встречи с погонщиком Шанамиром, родился с деньгами в кошельке, фляжкой красного вина на бедре и обрывками фальшивой памяти в мозгу.