Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

Потом они ушли, но через несколько дней явились другие . И Сарториус понял, что эти стоят гораздо выше в иерархии представляемой ими организации. Чувствовалось это сразу и никаких дополнительных объяснений не требовало. И говорили предельно жёстко, предъявив такие документы, что «Властелин мира» фактически и скоропостижно скончался от обширного инфаркта, который давно и терпеливо ждал своего часа.

Но умереть окончательно Сарториусу не дали эти же господа, назвавшиеся английскими именами, и даже с рыцарскими приставками. И умереть не дали, и пообещали омоложение и долгую-долгую, по его нынешним меркам – практически вечную жизнь.

Господа Ньюмен и Грин за предложенные блага потребовали не как Мефистофель бессмертную душу, а всего лишь искреннюю, честную и с приложением всех сил (которых уже начало заметно прибавляться) помощь в переустройстве существующего на Земле политического и финансового миропорядка.

Сам Сарториус спешил возродить на планете новое средневековье и неофеодализм, да ещё и успеть пожить при этом строе. «Таинственные незнакомцы» [136] У Марка Твена есть незаконченный роман (или повесть) «Таинственный незнакомец», повествующий о появлении на Земле, в провинциальном американском городке, некоего потустороннего существа, похожего на дьявола, но гораздо более культурного и «гуманного». Возможно, идею своего Воланда Булгаков позаимствовал именно оттуда. Существуют разные варианты текста. См.: М. Твен . ПСС в 12 томах. М., 1961. собирались учинить нечто другое, но быстрый умом магнат в мгновенном озарении тут же сообразил, что конечный результат их проекта будет не слишком отличаться от его собственных планов.

Последние дни он в основном занимался исполнением полученных от Ньюмена и Грина инструкций, касающихся, так сказать, приведения в «полную боевую готовность» всех подконтрольных Сарториусу и его «Системе» структур в США и за их пределами. Нужно было сделать так, чтобы приказы, которые начнут поступать вскоре, исполнялись мгновенно и без всяких ненужных вопросов. Какими бы дикими эти приказы и распоряжения ни казались исполнителям – людям отнюдь не последним в этом мире. Причём им было нужно дать понять, что любые попытки саботажа или просто промедления закончатся настолько плохо, что и самого закоренелого негодяя и подонка оторопь возьмёт.

Проще говоря, все зависимые от Сарториуса персоны должны превратиться в енотов из рассказа Каттнера про хогбенов. Там эти еноты, должным образом загипнотизированные, сами приходят на полянку, приносят с собой дрова, разжигают костер, сами с себя сдирают шкуры и помогают друг другу устроиться жариться на вертелах.

Пока что нужную степень управляемости проявили медиамагнаты. Очередь за остальными.

Иногда Сарториусу приходила в голову мысль: «А каковы же должны быть подлинные руководители этой, только что в открытую заявившей о себе организации?» Скорее всего людьми в полном смысле слова они, наверное, уже не являлись. Ибо представить себе «обычных людей», и при этом настолько сильных, чтобы и Ньюмен, и Грин согласились служить при них простыми исполнителями, он просто не мог. Мешали стереотипы, которые не в силах были заглушить даже способности, приобретённые в Игре.

– Магнус, вас приглашают, – сказал Арчибальд, остановившись в трёх шагах и с некоторым пренебрежением глядя на разложенную доску 19×19 линий и две нефритовые чаши с камнями, тёмно-рубиновыми и молочно-белыми. Всего в игре используется 180 светлых камней и 181 тёмный. Почему так – никто не в состоянии ответить. Не меньше трети камней уже было выложено на доску в понятном только Сарториусу порядке. Судя по выражению лица, он уже решил этот этюд и готов был несколькими движениями кардинально изменить позицию. А ведь задача была весьма сложной, о чём и говорилось в «Наставлении», переведённом с японского трактата «Детальный анализ партий мастера Ву», пятнадцатого, кажется, века.

Арчибальд помнил, что Сарториус неоднократно повторял: «Эта игра – один из способов познания Вселенной, модель мироздания. При помощи этой игры постигаются закономерности окружающего мира, выстраиваются оптимальные взаимоотношения между людьми, соразмеряются время и пространство. Хотя партнёры ничего не говорят во время игры, расставляемые на доске камни выражают всё, что они думают».

Арчибальду, ещё тому, прежнему, что действительно был реинкарнацией Замка, одно время было интересно наблюдать за занятиями Сарториуса, и он пытался понять, в чём же заключается приписываемый игре смысл. И даже начал овладевать её основами. Но однажды Сарториус сказал, что число возможных позиций на «большой доске» (бывают ещё и «малые», 13×13 и 9×9) приблизительно равно ставосьмидесятизначному числу и превышает количество атомов во Вселенной. После этого Замок утратил к «Го» всякий интерес. Какой смысл заниматься делом, результат которого станет известен намного позже коллапса не только этой Вселенной, но и всего Мультиверсума?

Но Сарториус так не считал и ежедневно посвящал несколько часов занятиям с доской и камнями, находя в неожиданных комбинациях кажущиеся ему верными и мудрыми ответы на любые возникающие вопросы.

Вот сейчас, кстати, он пытался найти в игре подтверждение некоторым возникшим у него в ходе обдумывания предписаний «хантеров» стратегическим конструкциям.

– Кто приглашает и куда? – поднял голову от доски Сарториус.

– Сэр Говард приглашает вас на завтрак…

– Что за завтрак, куда? – не понимал магнат. Слишком он свыкся со своим изолированным мирком, чтобы мгновенно перестроиться, вспомнить, что за пределами острова продолжается «обычная» жизнь.

– К себе приглашает, – не стал вдаваться в подробности Арчибальд, сделал шаг в сторону, и Сарториус увидел у него за спиной, прямо посередине площадки, высокие двустворчатые двери, широко распахнутые, а за ними вполне дворцовый интерьер восемнадцатого века, с анфиладой уходящих в бесконечность, богато украшенных залов.

Сарториус много чего видел в этой жизни, но вот в Москве и Петербурге ему бывать не приходилось, возможно – из-за странного предубеждения против этой непонятной ему страны. А к непонятному он относился с недоверием и опаской. Оттого и не видел в натуре дворцов Петергофа, Кремля, не ходил по залам и галереям Эрмитажа. А то, что открылось сейчас за неизвестно откуда взявшимися дверями, как раз очень напоминало внутренний вид этих архитектурных объектов, с фото– и видеоизображениями которых он, разумеется, был знаком.

Не слишком осознавая, что он делает, Магнус Теофил встал и шагнул к дверям. Потрясение, даже после всего, уже виденного и слышанного, было слишком велико, тем более что случилось совершенно неожиданно. Оторваться от глубокой погружённости в Игру и увидеть такое – это удар по психике не слабее, чем ведро холодной воды, выплеснутой на парочку, увлечённо кувыркающуюся в постели.