Александр Арбеков - Призрак и леший

— Ну, и каковы же были положительные эмоции, испытанные, якобы, мною за эти кошмарные сутки? — раздражённо спросил я.

— Здравствуйте! А твоё чудесное спасение с моей помощью от полиции и ФБР!? А наш полуночный покер с великолепными сигарами и коньяком под гул камина!? А полное удовлетворение и необыкновенная радость от блестящих побед!? А взрыв эмоций, удивление и экстаз, испытанные во время разоблачения двойных агентов, и восторг от торжества справедливости!? — радостно произнёс старик. — Всё это многого стоит! Ух! Дух захватывает! Сладострастие бытия по полной программе ощутил ты, юный друг мой!

— Уж лучше бы я во всём этом сладострастии не участвовал и жил бы обычной, спокойной, тихой и мирной жизнью!

— О, совсем забыл, — усмехнулся Леший. — И самое главное! Основной фактор во всём этом спектакле!

— О чём ты?

— А Барбара!? А её горячие поцелуи, а магическое зарождение серьёзных и глубоких чувств, которые уже почти достигли апогея и готовы вот-вот выплеснуться наружу?!

— Да, с этим довольно неожиданным и крайне приятным моментом моего быстротечного бытия в прошедшем суточном интервале времени я согласен. Каюсь, признаюсь, — смущённо ответил я и вдруг значительно покраснел.

— У, как изящно выражаешься! Браво!

— Хватит!

— Ну и прекрасно! Как говаривал один восточный мудрец, сидя под дождём у стены монастыря, куда его не впустили, «если ты, разгребая кучу дерьма в навозной яме, вдруг обнаруживаешь на дне её бриллиант, то сразу же забываешь и о тяжком труде, и о сопутствующих ему мрачных мыслях и даже о весьма неприятном запахе, ибо, что такое запах? Он пройдёт, и о нём все скоро и благополучно забудят, а бриллиант останется на века!», — усмехнулся Леший.

— Да, возможно ты и прав, мой старший брат, — благостно и светло улыбнулся я, представив перед собой Барбару, конечно же, в обнажённом виде и с двумя великолепными псами подле неё.

Немецкая овчарка и бульдог, бдительно смотрящие в пустоту мироздания, которая из последних сил грозит вовремя предотвращёнными бедами… Женщина и псы подле неё… Это, как девочка с персиками. Или, всего лишь, с одним персиком? Вечная тема и картина. Да, Валентин Серов был гением… Ну и что?!

— Призрак!

— Да?!

— О чём ты думаешь!?

— Обо всём… Мир велик и разнообразен, а мысли мои подобны скакунам… Шальным…

— О чём ты думаешь?! Повторяю вопрос!

— О великом русском художнике.

— Что?!

— Не что, а кто!

— И кто же это?!

— Как говорил Гесиод, «не изображай себя лишний раз убогим, а то станешь им!».

— Вот это да?! — вполне искренне изумился старик. — Так ты не так прост, как кажешься?!

— А как ты хотел?!

— Я хотел, но не ожидал.

— В «Теогонии» Гесиода присутствует одна крайне простая, но чрезвычайно мудрая мысль.

— И?!

— «Знай время!».

— Гениально!

— Вернёмся к Серову.

— Согласен…

— А ты в курсе, старший брат мой, что Серов был первым и самым настоящим импрессионистом?

— Что?! А Моне и Мане, а Ван Гог, а коротышка этот, ну, граф, как его звали?!

— Тулуз Лотрек.

— Да, да! А вся братия иже с ними?!

— Так вот… — невозмутимо продолжил я. — Импрессионизм — это квинтэссенция русского духа!

— Интересная точка зрения…

— Но он, Серов, несколько стеснялся этого своего предназначения или миссии. А зря. Возможно…

— Никаких слов типа «возможно»! — возмутился старик. — Пошли они куда подальше, все эти псевдо импрессионисты, англо-саксонские выродки и ублюдки! Всех их в Сибирь, в район Байкала, по этапу в тундру! Пусть пасут оленей и питаются морошкой!

— Не понял? Французы вроде бы не англо-саксы?!

— Плевать! Все они одним миром мазаны! Если Русский Царь удит рыбу, то пусть все, затаив дыхание, следят за этим действом! Пусть сосут свои дохлые псевдо импрессионистские краски и наслаждаются Великим Северным Сиянием и моржами под ним!

— Вот это по-нашему! — рассмеялся я. — Хотя не совсем всё понял.

— Как говорил Конфуций, «если на рассвете познаешь дно, то на закате солнца можно умереть!».

— Великая истина! — задумался я.

— А то!

— Ладно, сменим тему…

— Пора…

— Так ты всё-таки поменял свою точку зрения по поводу моего, ну, весьма вероятного сближения с твоей дочкой? — весьма нерешительно и осторожно вдруг спросил я.

— Нахожусь пока ещё в весьма тяжких раздумьях по данному поводу, — сурово нахмурился старик. — Посмотрим, как пойдут наши дела, и будут проистекать дальнейшие события.

— Хорошо. Спасибо и за это, — воодушевился я.

— Не за что. Вообще-то, главное, что волнует меня в этом весьма интимном и важном вопросе, — отсутствие достойного приданного, — пригорюнился старик.

— Господи, ну что за патриархальщина! — рассмеялся я. — Ну что за бред ты несёшь?!

— Вообще-то, воспитан я на давних и нерушимых русских традициях. Вопрос о приданном очень важен.

— Обещаю, что если у нас с Барбарой что-нибудь получится, то он, этот мучительный вопрос, будет снят с повестки дня раз и навсегда. Ты забыл, что я самый что ни на есть настоящий миллионер? — гордо произнёс я.

— Ах, да, — ухмыльнулся Леший. — Совсем забыл. Так ты очень завидный жених! Ну и зачем тебе моя не совсем молодая доченька?

— ?!

— О! Сколько на этом свете существует юных, длинноногих, развратных и стройных прелестниц! Сам бы поимел их всех одновременно!

— А что мешает?

— Думы, думы…

— Думы о былом, или о будущем?

— Какое у меня будущее!? — вздохнул Леший. — Мрак гнетёт меня и хладно дышит в спину. Увы…

— Так, отвлечёмся от темы, — решительно заявил я. — Что ты там говорил о прелестницах и очаровывающих Валькириях наших?

— Дуры все они. Суки!

— Увы…

— Дуры!

— Ну, а луч света в тёмном царстве? Он промелькнёт?

— Все они дуры и полностью развратны!

— Да что же за пессимизм такой!

— Суки!

— Согласен, таковых много, и в большинстве своём они не являются натуральными блондинками, худощавы, слишком узкобёдры, как правило, имеют маленькую грудь, чаще всего наглы, циничны и расчётливы, — обречённо поморщился я. — Почти все курят и пьют, развратны, капризны, глупы и стервозны. Они спешат сразу же после брака или немного погодя завести любовника, а то и нескольких любовников, и бездумно тратить наши деньги, заработанные долгим и непосильным трудом.

— Ну, не надо демагогии. Труд твой был, мой юный друг, сравнительно быстр и вполне тебе посилен, — ехидно усмехнулся старик. — Подумаешь, немного покричал, пострелял, сгрёб деньги и драгоценности в чемодан, да и был таков на угнанном «Ягуаре»!

— Не всё так просто в этом мире, — буркнул я и насторожился. — А откуда ты знаешь о «Ягуаре!?».

— Это мой «Ягуар!».

— Что?!

— То самое! Теперь ты, как мой зять, должен вернуть машину и заплатить в качестве компенсации материального и морального ущерба всего-то лишь три миллиона долларов!