Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 02

Пухляк надолго замолчал, продолжая похлопывать по мачте, и я нахмурился, глядя на него. Наверное, они все же что-то сделали с беднягой, иначе куда подевалась его гордость? Обработали какой-то дьявольской машиной. Ну ничего, как только Пухляк вернется на Землю, он снова станет нормальным — прежним задирой Пухляком Майерсом.

— Ты... ты им подошел?

— Да, подошел. Посол — Он-Из-Шойна, — произнес он с таким уважением, какого я прежде никогда не слышал, — сказал, что выбрал именно меня. Видел бы ты, как запрыгал Близел и другие марсиане, когда это услышали! А тебе теперь нужно вернуться на Землю. Близел так настроит твой пузырь, чтобы еда у тебя стала разная, какую сам пожелаешь. Нужно обо всем рассказать людям. Когда они начнут прилетать сюда регулярно, то смогут назначить другого здешнего консула, и если он подойдет Шойну и Марсу, то я смогу вернуться.

— Пухляк, а что, если мне никто не поверит?

— Не знаю, что тогда будет, — пожал плечами Пухляк. — Близел мне сказал, что если консул не сможет действовать достаточно успешно, чтобы протащить людей сквозь барьер в течение нескольких ризов, то они придут к выводу, что у него недостаточно интеллекта, чтобы гарантировать их интересы. Добейся, чтобы тебе поверили, Пол, а то я не знаю, что со мной станет, коли у тебя ничего не выйдет. Насколько я понял, люди здесь никого особенно не волнуют.

— Но с тобой пока ничего не случится?

— Я стану здесь сооружать нечто вроде города для землян, которые станут жить на Марсе. Если ты сумеешь направить сюда людей по правильным каналам, моей обязанностью будет проверить их полномочия, поприветствовать и объяснить ситуацию как человек человеку. Стану кем-то вроде официального встречальщика.

Когда Близел кончил перенастраивать коробочки моего пузыря, он налепил на верхушке такое же цветное пятно, и я полетел домой. Обратный полет оказался весьма скучным, даже макрель по дороге сдохла. Еда оказалась разнообразной, так что я не утратил к ней интерес, но вся она имела какой-то мыльный привкус. Выходит, Близел и в самом деле не ровня тому зеленому типу из бухты.

Я приводнился в той самой точке, откуда мы взлетели — два месяца назад, как я потом узнал.

Ударившись о воду, пузырь растаял. Я не стал возиться с парусами шлюпа, а просто прыгнул через борт и поплыл к берегу.

Приятно было плыть не кругами, а по прямой.

Как оказалось, кое-кто уже хотел устроить нам символические похороны, но Эдна твердо воспротивилась и заявила, что, пока обломки шлюпа не найдены, она будет считать меня живым. И на все возражения отвечала, что мы с Пухляком, наверное, в один прекрасный день объявимся где-нибудь Европе.

Поэтому, когда я вошел в нашу лавочку, она, будучи Эдной, лишь посмотрела на меня и поинтересовалась, где я был. Я ответил, что на Марсе. С тех пор она со мной не разговаривает.

Тем же вечером репортер из местной газеты взял у меня интервью и написал идиотскую статью, в которой с моих слов утверждалось, будто я основал консульства на всех планетах нашей Солнечной системы. Но я этого не говорил; я лишь сказал ему, что мой друг Пухляк Майерс сейчас исполняет обязанности консула Земли на Марсе.

Мой рассказ перепечатала одна из бостонских газет, подав его как провинциальный анекдот и снабдив юмористической картинкой. И все. С тех пор я чуть с ума не сошел, пытаясь убедить хоть кого-нибудь мне поверить.

Не забывайте, наше время ограничено: один риз, от силы два.

Поэтому для тех, кто еще заинтересован в космических путешествиях после всего, что я рассказал, повторю в последний раз: кончайте биться головой в барьер равновесных сил, сквозь который пробиться невозможно. Вам надо приехать к бухте Казуаров, взять лодку, выплыть в бухту и дождаться Того-Из-Шойна. Я помогу всем желающим, и можете не сомневаться, что Пухляк Майерс, когда дело дойдет до него, подтвердит, что вы с Земли, и выполнит все необходимые формальности. Но никаким другим путем на Марс и Венеру не попасть.

Для этого нужна виза.

Показания перед Особой Президентской комиссией свидетеля 15671 Леонарда Дракера, тридцати одного года, неженатого, проживающего по адресу: Нью-Йорк-Сити, округ Манхэттен, Западная 10-я улица, 238, служащего компании Харберна, зарегистрированной по адресу: Нью-Йорк-Сити, округ Манхэттен, Восточная 42-я улица, 25. Свидетель, после приведения к присяге, показал следующее:

Ну, не знаю точно — около восьми утра в среду это было. Меня разбудил телефон. Я схватил трубку, чуть не свалившись с кровати, и прижал к уху. Женский голос тараторил: «Алло, это Ленни? Это ты, Ленни? Алло!»

Через пару секунд я сообразил, чей это голос, и сказал:

— Дорис? Ну да, это я. Что случилось?

— Это ты скажи мне, что случилось! — истерически вопила она. — Ты что, радио не слушаешь? Я позвонила уже троим, да только они бормочут такую же чепуху, что и приемник. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Со мной все о’кей. Послушай, сейчас только восемь — мне полагается еще минут пятнадцать поспать. Да и кофе еще не сварился... Дай-ка я включу...

— Ты тоже! — взвизгнула она. — Тебя тоже прихватило! Что со всеми творится? Что случилось? — И она бросила трубку.

Я тоже положил трубку и пожал плечами. Дорис — та девушка, с которой я встречался последнее время, и всегда она казалась совершенно нормальной. Теперь же стало ясно, что и она — еще одна свихнувшаяся пташка из Виллидж. Может, я и сам живу в Виллидж, да только у меня приличная работа и одеваюсь я солидно. Обычно я стараюсь держаться подальше от этих свихнувшихся пташек из Виллидж.

Снова ложиться уже смысла не было, так что я щелкнул выключателем электрической кофеварки, чтобы сварить кофе. Тут, похоже, и начинается самая важная часть моих показаний. Понимаете, я всегда с вечера кладу кофе и наливаю воду в кофеварку, потому что утром бываю слишком сонным, чтобы еще что-то готовить.

Из-за того, что наболтала Дорис, в тот день я по пути в ванную включил радио. Я плеснул себе в лицо холодной водой, сполоснул зубную щетку и выдавил на нее пасту. Я уже поднес ее ко рту, когда до меня дошло, что там передают по радио. Так что я положил щетку на раковину, вышел из ванной и уселся перед приемником — уж очень меня заинтересовали слова диктора. Зубы я так и не почистил — такой уж я везучий сукин сын.

У диктора был расслабленный, сонный голос, и он старательно отсчитывал: «Сорок восемь, сорок девять, сорок! Сорок один, сорок два, сорок три, сорок четыре, сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять, сорок! Сорок один...»