Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)

Позади, рядом с Кадаброй, стоял огромный воздушный флот – могучие корабли Гелиума и Птарта, которые я спас от гибели утром этого дня, но до них было слишком далеко, и Турид успел бы скрыться.

На бегу я видел, что Матаи Шанг карабкается по трапу к палубе, но лесенка вертелась и раскачивалась в воздухе, а над жрецом нависло злобное лицо перворожденного. Причальный канат, свисавший с кормы, дал мне новую надежду: если я успею уцепиться за него раньше, чем челнок поднимется слишком высоко, можно с его помощью попасть на палубу.

Воздушное судно было в нелучшем состоянии, ему явно не хватало плавучести, и, хотя Турид дважды повернул рычаг запуска, лодка все так же неподвижно висела в воздухе, чуть заметно дрейфуя в потоке северного ветерка.

Матаи Шанг уже почти добрался до фальшборта. Его длинная, похожая на лапу рука потянулась к металлическим поручням.

Турид наклонился к своему сообщнику.

И вдруг в воздухе сверкнул кинжал, зажатый в пальцах чернокожего. И устремился к белому лицу Отца фернов. Святой геккадор с пронзительным визгом вцепился в угрожавшую ему руку.

Я был уже почти рядом с причальным канатом. Судно все еще медленно поднималось и одновременно скользило прочь. Вдруг я налетел на какой-то кусок льда и упал плашмя, ударившись головой о камень, на расстоянии вытянутой руки от конца каната, который как раз оторвался от земли.

Удар был слишком сильным, я потерял сознание.

Наверное, я всего несколько секунд лежал без чувств на льду, пока моя дорогая улетала все дальше вместе с черным дьяволом. Когда я открыл глаза, Турид и Матаи Шанг все еще боролись у верхней части трапа, а челнок отнесло на сотню ярдов к югу, и конец троса теперь висел в добрых тридцати футах над землей.

Чувствуя, что готов сойти с ума от жестокого невезения, помешавшего мне тогда, когда удача была почти в моих руках, я рванулся наперерез судну и вложил всю свою земную силу в отчаянный прыжок.

Я должен был во что бы то ни стало ухватиться за тонкий канат – единственную ниточку, что могла связать меня с любимой, исчезающей в небе!

В футе над нижним концом троса мои пальцы сомкнулись. Я крепко сжал их, чувствуя, как канат проскальзывает между ними, и попытался поднять свободную руку, чтобы перехватить чертову веревку, но из-за того, что положение тела изменилось, я лишь быстрее стал съезжать вниз.

Судьба дразнила меня – трос не поддавался захвату. В одно мгновение я мог потерять все, что сумел завоевать… но тут мои пальцы наткнулись на узел на самом конце каната и перестали скользить.

С благодарственной молитвой на устах я полез вверх, к палубе судна. Я не мог теперь видеть Турида и Матаи Шанга, но слышал шум драки и потому знал, что они еще не угомонились; ферн сражался за жизнь, а черный датор – за то, чтобы облегчить вес лодки.

Если Матаи Шанг погибнет, прежде чем я достигну края борта, мои шансы на победу сведутся к нулю. Чернокожему достаточно будет перерезать канат, чтобы избавиться от меня навсегда, – челнок сейчас плыл над пропастью, чей разверстый зев мог поглотить мое тело и превратить его в бесформенную массу.

Наконец я ухватился за поручни судна, и в тот же самый момент раздался оглушительный, жуткий крик; кровь застыла у меня в жилах, и я с ужасом обратил взгляд в ту сторону. Нечто летело, кувыркаясь и дергаясь, прямиком в страшную пропасть.

Это был Матаи Шанг, святой геккадор, Отец фернов. Турид расквитался с ним окончательно.

Теперь он спешил ко мне с кинжалом в руке. Датор был еще по другую сторону каюты, и я попытался вскарабкаться на корму. Нас разделяло всего несколько шагов. И никакая сила в мире не могла поднять меня на палубу быстрее, чем до меня добрался бы взбешенный чернокожий.

Пришел мой конец. Я понимал это, но вовсе не выражение победоносного торжества на отвратительном злобном лице вызвало во мне новый прилив сил. За спиной Турида я увидел Дею Торис, испуганную, с расширившимися глазами… она изо всех сил пыталась вырваться из пут. Неужели ей суждено стать свидетельницей моей ужасной гибели? Это казалось мне чудовищным.

Я оставил усилия перебраться через поручни. Вместо того я крепко ухватился за них левой рукой и достал свой кинжал.

Я должен был, по крайней мере, умереть так же, как жил, – сражаясь.

Но когда Турид очутился напротив двери каюты, в мрачной атмосфере трагедии материализовался новый персонаж, остававшийся до сих пор за кулисами сцены, то есть палубы челнока Матаи Шанга.

И это была Файдор.

С пылающим лицом, растрепанными волосами, глазами, покрасневшими от самых обыкновенных слез (от которых эта гордая богиня всегда удерживалась), она выскочила на палубу прямо передо мной.

В руке Файдор держала длинный узкий кинжал. Я бросил последний взгляд на свою возлюбленную принцессу, улыбаясь, как то и подобает мужчине, готовому встретить смерть. А потом посмотрел на Файдор в ожидании удара.

Никогда ее лицо не было таким прекрасным, как в это мгновение. Казалось просто невероятным, что в божественной груди бьется столь жестокое и безжалостное сердце. Но на сей раз я вдруг увидел в ее сказочных глазах незнакомое выражение мягкости и страдания.

Турид был уже рядом с ней и хотел оттолкнуть ее, чтобы добраться до меня. Дальнейшее произошло так быстро, что все закончилось раньше, чем я успел что-либо осознать.

Изящная левая рука Файдор крепко схватила Турида за запястье. Ее правая рука взметнулась вверх, сжимая сверкающее лезвие.

– Это тебе за Матаи Шанга! – закричала она и вонзила кинжал в грудь датора. – А это за все то, что ты сделал с Деей Торис!

И клинок второй раз ударил в уже окровавленную плоть.

– А это, а это, а это, – продолжала пронзительно кричать Файдор, – это тебе за Джона Картера, принца Гелиума!

И с каждым словом острая сталь снова и снова вонзалась в подлое сердце великого злодея.

А потом мстительная фурия с силой столкнула труп перворожденного с палубы, и его тело в жуткой тишине полетело следом за его жертвой.

Я был настолько ошеломлен, что не сделал ни единого движения для того, чтобы подняться на палубу, а просто наблюдал за поразившей меня сценой. Еще больше изумил меня следующий поступок Файдор: она протянула мне руку, чтобы помочь взобраться наверх, и вот я уже стоял рядом с ней, не скрывая ни потрясения, ни глупого восторга…

А на губах Файдор появилась усталая улыбка… совсем непохожая на обычную ехидную усмешку той богини, с которой я когда-то был знаком.

– Ты пытаешься понять, Джон Картер, – заговорила она, – что могло так изменить меня? Это любовь… любовь к тебе.