Иван Быков - Унаги с маком или Змее-Week

Нестор, затаив дыхание, вошел в комнату. Напротив двери — окно, занавешенное тяжелыми бордовыми шторами. Массивный потолочный светильник почему-то призвал из памяти образ карающей люстры, нависшей над одним из героев Орлова — альтистом Владимиром Алексеевичем Даниловым, демоном на договоре. У окна — классический кабинетный стол под бордовым сукном и коричневое кожаное кресло. На столе — английская настольная лампа, монитор еще одного стационарного компьютера, письменные принадлежности, широкий блокнот, толстая стопка белых листов. У одной из стен — небольшая деревянная стремянка. А вот стены…

Все свободное пространство стен — кроме оконного и дверного проемов — от пола до потолка было заставлено книгами — плотно, волос не протянешь между переплетами, вразнобой по цветовой гамме и размерам, но зато в строгом соответствии с внутренней логикой, заданной собирателем этого немыслимого богатства, стояли на полках, лежали на полках, были втиснуты друг над другом, новые, старые, еще не читанные и затертые до дыр, — книги, книги, книги…

Нестор невольно ахнул.

— Я же сказал — зачаруешься, — расплылся Кир в удовлетворенной ухмылке. — Те, что нужны тебе для завтрашних уроков — здесь, справа от стола. Для верхних полок — пользуйся стремянкой.

Нестор прошелся вдоль полок с подписными изданиями, с невзрачными, но — ах! — такими обожаемыми «Литературными памятниками», с книгами по истории, психологии, педагогике. Здесь же были серии фантастических книг, среди которых, — ну, конечно! — та самая «Библиотека современной фантастики», которую маг Киврин привез из столицы своей Шемаханской невесте — все двадцать пять основных и пять дополнительных томов с выцветшими красными и серыми корешками.

— Помнишь картину этого «простодушного» Карла Шпицвега? — спросил от дверей Кир. — Ту, где типичный немец времен Северогерманского союза «завис» с книгой в огромной библиотеке? Вот я себя ощущаю здесь в полном соответствии с названием картины — настоящим книжным червем. Ну, или книжным Нагом.

Нестор не помнил ни упомянутого художника, ни названной картины. Он, собственно, и не расслышал, что ему сказал Наставник. Он даже не заметил, что остался в библиотеке один. Он замер возле полок с книгами по истории.

Здесь были хорошо знакомые Нестору труды и книги, принадлежащие авторам, фамилии которых ни о чем ему не говорили. Книги были расположены в хронологическом порядке — от верхних полок к нижним.

Вот труды по истории Древнего мира, тома историков античности, ориенталистов, африканистов. Вот книги Бернардино Саагунского по истории доколумбовой Америки. Целых две полки медиевистов. Конечно же, Карамзин. Вот и Шпенглер. Но для завтрашних занятий Нестору нужны были другие авторы: Фёдор Мартенс, Эдит Саундерс, Владимир Дегоев, Антонен Дебидур, Андрей Николаевич Сахаров, Альберт Манфред.

Найдя нужные работы на полках, Нестор собрал их стопкой на рабочем столе. Конечно же, он не успеет их прочитать в полном объеме до завтрашнего утра — да это и не нужно: все эти книги уже читаны по нескольку раз. Жаль, что собственные экземпляры остались у Нины — там есть пометки, закладки. Там же, дома, остались тетради и блокноты с поурочными планами и подготовками. Но ничего, все поправимо, все можно начать сначала. Иллюстративный материал, к счастью, находился в учительской.

Работа была привычной, любимой, увлекательной, а потому спорилась, ладилась, кипела, несмотря на уже выпитое и пережитое, несмотря на усталость и некую инертность мысли. Нестор включил компьютер и с радостью убедился, что есть выход в интернет. Мало того, под столом он обнаружил принтер, в который, немного повозившись, пристроил часть белых листов со стола. Открыл блокнот, обозначил период: первая четверть девятнадцатого века. Накидал проблематику, составил список основных вопросов к рассмотрению на уроках. Не обращаясь пока к собранным книгам, оживил собственную память. Все, что помнил, что считал нужным и важным, выписал на отдельный лист: события, даты, персоналии, страны. Рука замерла над схемой — чего-то не хватало для полного счастья.

Помогла добрая фея по имени Фея. Легкие шаги на лестнице, и вот в дверном проеме появилась черноволосая красавица в светлых джинсах и все в том же свитере с шишкой и двумя мишками. В руках Фея держала разнос. Как-то особенно серьезно, по всей очевидности, ощущая возложенную на нее секретарскую ответственность, девушка молча расставила на краю стола: коньячку, в которой тягуче переливалось полторы сотни граммов коньяку; блюдечко с кубиками сыра на зубочистках; блюдечко с дольками лимона на зубочистках; пустой стакан; пакет апельсинового сока. Разместив все эти предметы таким образом, чтобы они не мешали сидящему за столом Нестору, но были под рукой, Фея секунду оценивала плоды собственного труда, осталась довольна, кивнула сама себе и скрылась, даже не глянув на Нестора. И уже с лестничного пролета донеслось веселое:

— Если что нужно — просто крикни! Мы внизу!

Нестор пожал плечами: что еще может быть нужно отечественному педагогу? Счастливо потянувшись, он сделал глоток из бокала, хотя пять минут назад уже и не хотел вовсе. Закусил кислой долькой лимона. И быстро стал набрасывать по схеме связующие линии, надписывать над ними наводящие вопросы, делать сноски для дальнейшего оформления домашних заданий и тем для самостоятельной работы учеников. Зашелестели страницы книг, развернулись окна справочных ресурсов, застучали по клавишам пальцы. Лист за листом разрастался план проведения урока, со всеми необходимыми элементами: проверкой изученного, актуализацией опорных знаний, изложением новой темы, закреплением и объяснением того, что будет необходимо сделать вне класса. Нестор уверенно разбрасывал по минутам работу с конспектами, эвристические диалоги, командное соревнование динамических групп. Выписывал на полях уже распечатанных листов фамилии ребят, на деятельность которых нужно обратить особое внимание: чтобы не мешали, чтобы не уснули, чтобы не забыли записать все необходимое в конспекты и в дневники. Помечал особенности того или иного класса на параллели, корректировал в зависимости от этих особенностей сложность вопросов, объем и темп изложения учебного материала, расставлял нужные акценты.

Как любой художник, упоенный своей работой, — а ведь педагогика — это не столько наука, сколько искусство, — Нестор не замечал ничего вокруг. Вернее, не обращал никакого внимания на то, что происходило вне единственно важного на данный момент — вне его любимого, такого увлекательного и нужного дела. Нестор готовился к урокам в параллели девятых классов, которые предстояло ему провести в соответствии с расписанием в понедельник.