Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц

Через месяц после изгнания эрджинов из Оланжа состоялось официальное заседание Думы в Палате Хольруда. Прислушиваясь к дебатам, которые передавали по телефону всем желающим, Кельсе Мэддок услышал знакомый голос и заметил роскошную фигуру Серого Принца, всходящую на трибуну, предназначенную для подателей петиций, предъявителей претензий и свидетелей. Кельсе позвал Шайну и Джерда Джемаза: «Вы только послушайте его!»

«С моей точки зрения, это пораженческая, двуличная и беспринципная позиция, — вещал Джорджол. — Некоторые факторы изменились, согласен — но не обстоятельства, служащие предметом обсуждения, эти условия не изменились ни на йоту! Разве этические принципы могут колебаться подобно приливу и отливу, изо дня в день? Разве добро и зло взаимозаменяемы? Разве мудрое решение становится пустым набором слов только потому, что имела место череда событий, никак к этому решению не относящихся? Ни в коем случае! Дума, в ее нынешнем составе, приняла мудрое решение: опубликовала манифест, положивший конец контролю помещиков над незаконно захваченными их предками и незаконно эксплуатируемыми потомками захватчиков территориями. Помещики отвергли законные требования Думы и пренебрегли ее указаниями. Когда я призываю к обеспечению выполнения указа Думы, я выражаю общественное мнение. Что вы скажете общественности, чьи интересы вы представляете?»

Эррис Замматцен, все еще занимающий пост председателя, ответил: «На первый взгляд ваши замечания справедливы. Дума действительно издала указ, проигнорированный помещиками, и последовавшее изменение обстоятельств не имеет непосредственного отношения к этому вопросу».

«В таком случае, — настаивал Джорджол, — Дума обязана принудить помещиков к повиновению!»

«В этом-то и состоит трудность, — поморщился Замматцен. — Трудность, служащая образцовой иллюстрацией ошибочности издания обобщенных, далеко идущих указов, исполнение которых мы неспособны обеспечить».

«Давайте рассмотрим этот вопрос как разумные люди, — широко раскрыл глаза Джорджол. — Указ справедлив — мы все с этим согласны. Очень хорошо! Если вы неспособны обеспечить исполнение указа, значит, необходимо сформировать учреждение, обеспечивающее исполнение указов. Это очевидно. В противном случае роль Думы на этой планете становится не более чем консультативной».

Замматцен с сомнением пожал плечами: «Вполне вероятно, что вы правы. Тем не менее, я не считаю, что мы готовы к таким крупномасштабным реформам».

«Не вижу никаких затруднений, — возразил Джорджол. — На самом деле, я готов добровольно предложить свои услуги по организации требуемого правительственного органа принуждения! Я буду работать, не покладая рук, с тем, чтобы повысить репутацию Думы и укрепить ее авторитет. Дайте мне полномочия, дайте мне средства. Я наберу способных людей, я закуплю самое современное оружие и прослежу за тем, чтобы больше никто не мог игнорировать законные предписания Думы!»

Замматцен нахмурился и откинулся на спинку кресла: «Такое решение имело бы немаловажные последствия и на первый взгляд представляется мне чрезмерным и преждевременным».

«Возможно, вы просто смирились с тем, что Дума — слабое, беззубое учреждение».

«Не обязательно. Но...» — Замматцен замялся.

«Намерены ли вы обеспечивать выполнение ваших указов всеми обитателями Корифона, независимо от их общественного положения, не опасаясь сопротивления и не оказывая предпочтений? Да или нет?»

Замматцен придал своему голосу оттенок усталой беззаботности: «Несомненно, мы придерживаемся принципов справедливости и равноправия. Но перед тем, как мы согласуем методы внедрения в жизнь этих труднодоступных идеалов, мы обязаны точно определить наши обязанности и полномочия с учетом ограничений, накладываемых волей избирателей, и решить, действительно ли мы желаем взять на себя такую дополнительную ответственность».

«Целиком и полностью с вами согласен! — заявил Джорджол. — Дума обязана, наконец, посмотреть в глаза действительности и определить, раз и навсегда, выполняемые ею функции».

«Вряд ли нам удастся решить эту задачу за несколько минут, — сухо подвел итог Замматцен. — Кстати, настало время распустить собрание до завтрашнего дня».

Кельсе, Шайна и Джерд Джемаз молча наблюдали за тем, как нотабли собирали бумаги и медленно, один за другим, покидали зал заседаний. Шайна сказала — наполовину насмешливо, наполовину испуганно: «В дополнение ко всем своим талантам Кексик, оказывается, еще и демагог!»

«Кексик — опасный человек», — мрачно отозвался Кельсе.

«Думаю, — сказал Джерд Джемаз, — что завтра мне не помешало бы присутствовать на заседании Думы».

«Я тоже поеду, — кивнул Кельсе. — Настало время развлечь скучающих нотаблей отцовской «забавной шуткой»».

«Про меня не забудьте, — напомнила Шайна. — Ни за что не хочу пропустить такой момент».

Дума собралась в назначенное время в зале, битком набитом слушателями — всегда находятся люди, инстинктивно чувствующие, что наступают важные или по меньшей мере интересные события. Эррис Замматцен завершил церемониальный обряд конвокации и дал понять, что сессия открыта.

Со своего места немедленно поднялся Джорджол — Серый Принц. Он поклонился Думе: «Достопочтенные депутаты! С тем, чтобы повторно представить вчерашние предложения, я обращаю ваше внимание на тот факт, что, вопреки недвусмысленному указу Думы, помещики Уайи сохраняют контроль над землями, насильственно захваченными их предками и принадлежащими моему народу. Я требую, чтобы Дума обеспечила выполнение своего указа — если потребуется, принудительными методами».

«Указ действительно издан, — сказал Эррис Замматцен, — и по сей день не выполняется. По сути дела...» Председатель Думы прервался, заметив Джерда Джемаза и Кельсе Мэддока, вставших у поручня, отделявшего слушателей от нотаблей. «По сути дела, сегодня нас почтили своим присутствием два помещика из Уайи, — продолжил Замматцен. — Вероятно, они приехали для того, чтобы известить нас о результатах обсуждения указа на так называемых Договорных территориях».

«Именно так, — отозвался Джемаз. — Ваш указ абсурден, и его следует отменить».

Замматцен поднял брови; другие нотабли неприязненно воззрились на приезжего. Джорджол напряженно стоял и внимательно слушал, наклонив голову вперед.

Председатель Думы вежливо заметил: «В нашем собрании ценятся трезвость мышления и откровенность. Мы делаем все, что в наших силах, но не претендуем на непогрешимость и время от времени совершаем ошибки. Но об «абсурдности» наших действий, надеюсь, говорить не приходится. Думаю, что вы использовали неприемлемый эпитет».