Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]

— Это любовь, — сказала она мне невесело. Мы стояли, крепко обнявшись. Ничего подобного я еще никогда не переживал. В моем настоящем мире — там, где я родился, — отношения между мужчиной и женщиной были совершенно другими. Более деловыми и холодными. Не знаю, что на меня здесь так подействовало. Неужели Флора? А может, еще и окружение, люди, дух эпохи? До сего дня я не верил, что существует что-либо подобное, но сейчас, благодаря Флоре, я почувствовал вкус этого, и меня охватило какое-то странное чувство. Флора, город, настроение — все это переплелось во мне в какую-то неразрывную цепь, но прежде всего была любовь.

Может быть, и с Килиосом произошло что-то подобное? Может быть, и он нашел свою женщину? Встретил, наконец, настоящую любовь? Или его любовь — это власть? Вскружили голову безграничные возможности? Сознание того, кем способен был стать — и стал на самом деле вершителем человеческих судеб? Сознание того, что, зная будущее города, страны и людей, способен стать их господином, а затем и господином времени…

Флора высвободилась из моих объятий.

— Если это и впрямь государственный переворот, в скором времени возвратится мой муж! — в ее глазах была тревога.

— Давай подождем, пока ситуация не прояснится, — сказал я.

Музыка по радио снова прервалась, и диктор объявил, что границы и аэродромы закрываются до особого распоряжения. Пока что никто не сможет покинуть пределы страны, но нас это уже не интересовало.

Лоренцо я нашел в подвале садовой сторожки. На железной койке лежал Рамирес.

— Спит, — прошептал Лоренцо.

— Можно говорить громко, сейчас он все равно не проснется.

— Твой друг Баракс… Он очень силен…

— Потому-то я и взял его с собой, — ответил я и осмотрелся. Рамирес дышал размеренно, мышцы его были расслаблены, сердце работало нормально. Мое внимание привлек цвет кожи: наверное, он только и делал, что загорал, прибыв в 20-й век, промелькнула у меня мысль.

Я посмотрел на часы.

— Скоро полдень. До завтрашнего утра Рамирес наверняка не очнется. Так что здесь пока делать нечего.

— А что делать, когда он придет в себя?

— Посмотрим. Не торопи события, Лоренцо. Ты обещал нам помогать.

— Я и не отказываюсь! — он посмотрел мне в глаза. В его искренности можно было не сомневаться.

Я сказал Лоренцо, где оставил Эстреллу, и мы стали говорить о городском подполье.

— Ты, конечно, прав, Рой. Сейчас и они могли бы подняться. Но людей мало, оружия не хватает. Потому-то Лопес тянет с началом восстания в столице. В горах у нас много людей, готовых выступить в любой момент, там легче восполнять потери… Они уже выступили, — он кивнул на радиоприемник. — К вечеру мы о них услышим.

Лоренцо был прав. Через несколько часов даже боливарское государственное агентство новостей не в силах было опровергнуть то, о чем заграничные радиостанции говорили с самого полудня.

Вечером я взял еду для Баракса — ее, конечно же, съел Лоренцо. Даже за ужином молодой человек вертел ручку радиоприемника: политическая ситуация в стране до сих пор не прояснилась. Правда, в столице хозяйничал Негадес, но в южных штатах страны бывший заместитель министра обороны генерал Кастельяно организовал путч. Воспользовавшись активизацией партизанского движения, генерал сослался на внутреннюю угрозу и сколотил временное правительство. В своем выступлении по радио генерал назвал столичную группировку Негадеса самозванцами и объявил ее незаконной.

Баракса я нашел в саду. Стемнело, тучи заволокли небо, луны не было видно. Свет уличных фонарей не проникал в глубину сада.

— Как дела, Баракс?

— Ничего. Вокруг все спокойно.

Тем не менее его голос и настроение меня насторожили.

— Говори, старик! — приказал я.

— Килиос наверняка тщательно изучил все, что произошло в ближайшую неделю или месяц, прежде чем отправиться в прошлое. Мы знаем, что будущее ему известно. Он знает, как будет складываться политическая ситуация в Боливарии. Так как он сам играл одну из ключевых ролей, он должен был бы знать, что утром 29 мая падет жертвой покушения… Но если он сознательно отдался в наши руки! Если по доброй воле сунулся в западню? Получается, нам нужно ждать контрудара! Может быть, даже сегодня ночью.

Я смотрел на хмурое небо и думал, что пока все равно ничего нельзя сделать. Придется дождаться, когда наш пленник очнется, а до той поры быть настороже. Я надеялся, что после того, как Рамирес-Килиос придет в себя, все выяснится.

— Рой, ты меня любишь?

— Люблю. — Это слово значило для меня сейчас больше, чем где-либо и когда-либо в жизни.

— Я боюсь за тебя.

— Не бойся. Такая у меня работа.

— Знаю. Но ведь ты не коммерсант. И не цветами ты занимаешься, ведь правда?

— Правда. Но давай пока не будем об этом говорить.

— Мне хорошо с тобой, Рой.

— И мне хорошо с тобой, Флора.

«Если бы я мог взять ее с собой!» — подумал я и сразу же представил себе, какой может разыграться скандал. Все на свете были бы против меня — шеф, руководство, Галактическая Полиция с ее отделом контроля времени и даже друзья. Тот, кто сознательно позволяет себе вмешиваться в течение времени, не имеет права работать в отделе контроля времени.

— Я люблю тебя, Рой!

— И я люблю тебя, Флора!

До самого утра так ничего и не произошло. Флора спала спокойно, зато я проснулся ни свет ни заря. В окно было видно, как на горизонте появляется узкая белая ленточка. Я старался не шевелиться, надеясь, что еще засну. Неясная тревога, заставившая меня проснуться, отступила. Неподвижность была приятна. На какое-то время я утратил чувство реальности, забыл, в каком я веке. Может быть, в тридцать первом?

Но как только глаза мои открылись, я тут же вспомнил, где мы находимся. Нет, уже не уснуть. Флора ровно дышала рядом. Я тихо поднялся и пошел принять душ. Пустил ледяную воду. И вдруг явственно ощутил — что-то случилось! Баракс сквозь стены увидел, что я уже не сплю, и позвал: «Сюда, Рой!»

При моем приближении дверь сторожки открылась.

— Здравствуй, Баракс.

— Привет, Рой. Он просыпается.

Так вот в чем дело. Он — это не кто иной как наш Килиос-Рамирес.

Лоренцо спал тут же в чуланчике. Это упрощало дело. Будить его мы не стали. Стараясь не шуметь, спустились в подвал, зажгли свет. Когда пленник проснется и поймет, что случилось, голые серые стены, пустые полки и жалкая железная койка послужат подходящей декорацией и произведут надлежащее впечатление.

Килиос-Рамирес дышал неровно, руки его беспорядочно подергивались. Мы перевернули его на спину. Он был очень бледен — а ведь каким смуглым выглядел вчера. Бледность была вызвана замедленным кровообращением. Парализующее воздействие лучевого оружия служило причиной ослабления жизненных функций, мы с Бараксом уже сталкивались однажды с подобным случаем.