Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]

— Черты лица идентичны, — сказал Баракс о Килиосе. И вдруг я подумал: а чем, собственно, с физиологической точки зрения отличается человек, рожденный тысячу лет спустя, от человека 20-го века? Да ничем. Я, Рой Медина, точь-в-точь такой же, как Лоренцо. Умри я здесь и вскрой мое тело врачи, оно ни в малейшей степени не отличалось бы от тел современных людей. Ничего не выдало бы чудовищной разницы в возрасте. Конечно, попади под их ланцеты Баракс…

К счастью, Бараксу никогда не угрожала больница или прозекторская, за это можно было смело ручаться.

— Ну, как там Килиос?

Я наклонился к нему. Лицо Рамиреса в самом деле было очень похоже на то, что было на наших фотографиях. Небольшие мешки под глазами, морщинки у крыльев носа…

Пленник пришел в себя только в 7.02. Открыл глаза, несколько раз судорожно втянул в себя воздух, облизал сухие губы. Я дал ему воды. Он выпил целый стакан и только после этого огляделся. С изумлением поднялся на койке и сел. Баракс с каменным выражением лица взял его руку.

Я сказал на нашем языке:

— Дипп Килиос! Я работник Галактической Полиции. Именем Всемирного правительства вы арестованы. Ваши личные права недействительны до особого распоряжения. При первой же возможности вы будете доставлены обратно в 31-й век.

Он молчал. Мне почудился в его глазах странный блеск. Рамирес удивленно оглядел нас.

— Что происходит? — спросил он. — Вы кто такие, господа?

Говорил он по-испански.

— Игра окончена, Килиос, — продолжал я на нашем языке. — Долго мы не могли напасть на ваш след, но теперь-то уж вам не удастся вывернуться.

Рамирес снова посмотрел на меня так, словно я говорил с ним на тарабарском языке.

— Я Гальего Рамирес, законный президент Боливарии! — снова заявил он на испанском языке.

Видно было, что он заставляет себя говорить твердо. И я, и Баракс чувствовали, что Килиос боится, хотя и тщательно скрывает это.

— Вы только притворяетесь Рамиресом, Дипп Килиос, — отрезал я. — Но игра окончена, понимаете? Так что оставьте в покое испанский язык и признайте, что партия проиграна.

Он снова пробормотал что-то по-испански. Я уловил только обращение к Богу. Тут-то и появились у меня первые сомнения. Я посмотрел на Баракса и передал телепатему: «Внимание! Не подчиняйся!» Дождался подтверждения, что приказ получен и понят, и сказал вслух на нашем языке:

— Я лучше выйду, терпеть не могу вида крови. Убей этого несчастного. По крайней мере, не придется сторожить.

Я вышел в сад. Баракс остался с пленником.

Уже рассвело. Золотистое солнечное сияние залило сад и деревья. От кустов пролегли резкие тени. В районе Хувентул царила тишина. Только в кронах деревьев пересвистывались птицы. Утро было чудесное.

Подождав минут пять, я возвратился в подвал. Баракс подал знак: толку никакого. Пленник не проявил ни малейшего признака страха. Или нервы у него стальные, или он не понимает вашего языка. Мы с Бараксом переглянулись, и я сел на краешек кровати.

— Итак, поговорим по-испански, сеньор.

— Давайте поговорим, — поспешно отозвался он с заметным облегчением. — Наконец-то мы понимаем друг друга. Может быть, и договоримся.

— Вы не поняли, о чем мы только что говорили — я и мой товарищ?

— Нет. Не знаю даже, на каком языке вы беседовали, сеньор. Ничего подобного мне слышать еще не приходилось.

Я посмотрел на Баракса, и он понял, что я от него хочу:

— Не лжет.

Это был крах. То, что вчера и позавчера было лишь подозрением, сейчас, на рассвете 30 мая 1992 года, стало действительностью. Мы обманулись. Вернее, дали себя обмануть. Дипп Килиос перехитрил нас.

В подвал спустился Лоренцо. Многообещающе и со сдержанным, но плохо скрываемым гневом посмотрел на Рамиреса. Потом повернулся ко мне.

— Все в порядке, Рой?

— Пойдем выйдем.

Надо было срочно что-то придумать.

На дворе все уже было залито солнцем. Птицы пели на все голоса. Было тепло, природа дышала покоем. Мне было обидно от этой несправедливости, потому что для меня покоем даже не пахло.

— Лоренцо, — начал я. — Мы подозревали, что похитили настоящего президента, а оказывается, это его двойник. Тебе не приходилось слышать о том, что президенты обычно имеют оплачиваемых государством двойников? Вот я и думаю, что это как раз такой двойник. Всего я тебе сказать не могу, но одно ты должен знать: мы подозреваем, что Боливарией правит не бывший кондитер, а очень похожий на него внешне человек.

— Так значит, настоящий президент еще на свободе? — Лоренцо побледнел от волнения.

— Да, но ничего не бойся. В ловушку мы не попали. Будь у него где-нибудь спрятан радиопередатчик или что-нибудь в этом роде, Баракс непременно обнаружил бы. Через двойника им на наш след не выйти. Настоящий президент нас не ищет. Он занят другим — генеральский мятеж куда серьезнее. Наемного двойника он просто спишет как неизбежные издержки. Его сейчас куда больше заботит, как управиться с полковником Негадесом и генералом Кастельяно. А у повстанцев что новенького?

— Радио молчит. Но если бы я смог дозвониться к Эстрелле, все прояснилось бы. Кроме того, она успокоилась бы, узнав, что со мной все в порядке.

— А почему ты решил, что Эстрелле нельзя позвонить? Беги, звони, на кухне есть телефон.

Лоренцо ушел, а я принялся обсуждать со стариком-камердинером меню на завтрак. Уверен, старик отлично знал, что за отношения сложились между хозяйкой и мною, однако ничем не показывал этого. Наоборот, держался со мной, как с хозяином дома, это было приятно и подкрепляло мою уверенность в себе. Флора еще спала. Стараясь не шуметь, я вышел. В саду Лоренцо догнал меня.

— Ну, что сказала Эстрелла?

— Повстанцы на подступах к Боливару. На востоке и на севере заняты важнейшие города. Генерал Кастельяно объявил себя президентом, но на его стороне только часть вооруженных сил. Здесь, в столице, власть в руках полковника Негадеса. Городское подполье выжидает. Люди Лопеса тоже ждут, пока повстанческие отряды с гор подойдут поближе к городу.

Мы спустились в подвал сторожки. Лоренцо присел на краешек койки и спросил нашего пленника:

— Скажите, как сделать торт «Маддалена»? Что для этого нужно?

Рамирес оживился. Впервые на его лице появилась бледная тень улыбки.

— Молотые орехи, миндаль, сахарная пудра, яйцо, масло, чуточку рома, ну, и, конечно, тончайшего помола кондитерская мука…

Он подробно описал, как следует готовить и выпекать тесто, а затем продолжал:

— Когда корж будет готов, наверх я накладываю марципановые шарики. Некоторые поливают торт шоколадом, но, по-моему. это большая ошибка: вкус получается совершенно иной.

Лоренцо потащил меня в угол.

— Рой, вне всякого сомнения, это кондитер Рамирес! Я нарочно спросил Эстреллу, как сделать торт «Маддалена». А если этот человек знает толк в подобных делах, я голову даю на отсечение, что перед нами не кто иной, как самый настоящий президент Боливарии собственной персоной.