Дмитрий Градинар - Настоящая фантастика – 2016 (сборник)

Скорость плаванья-полета у таких гигантов будет совсем не черепашья: на коротких дистанциях порядка 40 км/ч, а если множить долгие часы на длинные километры, то, конечно, раза в три-четыре меньше… что тоже очень неплохо. И маневренность приемлемая. А максимальная глубина и продолжительность погружения – примерно как у кашалотов (и, надо думать, ихтиозавров).

Отличный носитель небольшой гондолы-капсулы на одного, много двух человек с опреснителем воды, какими-нибудь высокотехнологическими «жабрами»… ну а запас пищи можно пополнять в пути, море не бесплодно. Для ученых, путешественников, любителей экстремального спорта – самое то. Наверно, пригодится и для беглецов. Для солдат – в меньшей степени; но раз уж читатели и писатели фантастики столь любят батальные сцены, то придется подумать и о таком. В этом случае черепаху, видимо, лучше использовать как «базу» для транспортировки подводных диверсантов или, наоборот, для длительного патрулирования территории в полубоевой обстановке. А уж если без эскадренного сражения не обойтись, то в ход следует пускать оружие дальнего боя (торпеды это, арбалетные болты либо кровопускающее заклинание – зависит от выбранного жанра), но не клюв и ласты самой черепахи или копье «черепашьего водителя».

Можно и животных-симбионтов задействовать, если в вашем мире есть такие. Например, кэрролловская черепаха Квази пребывала под защитой грифона…

Очень соблазнительно разместить боевые гондолы и по обеим сторонам хребтового гребня спинозавра – настоящего, причем продвинутого представителя хищных динозавров, выбравшего воду как основное место жительства. Вот уж кто был великолепен как боец, пловец и по дну ходец – с возможным выскакиванием на сушу. А вдобавок он еще гигант из гигантов: знаменитый ти-рекс рядом с ним смотрится как изюбрь рядом с лосем!

Это уже скорее подступы к варианту левиафана . Степень его привязанности к воде может быть различна: от «китовой» до «тюленьей» и даже меньше. Пожалуй, до «выдровой» включительно. В последнем случае налицо вариант монстра, который и на суше отнюдь не беспомощен, хотя ДОЛГИЙ наземный бой окажется для него, видимо, слишком изнурительным. Равно как и длительный переход в пешем порядке. Но на рывке такой полуводный завр может сохранять преизрядную скорость, верткость и прочие качества сухопутного бойца.

Получается версия в большей степени озерная, чем морская. Если таких озер в округе совсем мало, то предсказуема свирепость завра, яростно, как дракон, отстаивающего жизненно важную для него и его выводка территорию! Зато на границе, на дальних подступах к озеру с завром вполне можно поладить.

Вообще, такая «очаговость» обитания, привязанность к затерянным среди гор и лесов озерам или, напротив, затерянным среди моря островам – хорошая основа для приручения, установления первоначальных контактов. А если этот водоем либо клочок суши ящеру воистину необходим (для «вызревания» потомства, как у тюленей, черепах или некоторых плезиозавров? А может быть, завр-выдра все-таки не может проводить в воде круглые сутки, и ночевать ему нужно на берегу?) – то люди могут и навязать ему такое приручение.

Зачем вообще разрабатывать такую вот водную модель? Для обеспечения пищей, зачем же еще! Экосистема далеко не всякого фантастического романа выдержит нашествие таких вот сухопутных хищнозавров. Зато водные ресурсы в дотехнологический период исчерпать гораздо сложней.

Интересно: а как в этом случае обстоят дела с доспехами? В «водном» варианте они явно должны обладать нулевой плавучестью (значит – не сталь! Да она ведь и ржавеет так, что лишь в XIX веке ее во флотостроении применять научились). Панцирь морской черепахи обеспечивает намного меньшую защиту, чем то может позволить себе сухопутная, да ведь все тело под броней укрыть нельзя: ласты или хвост, если он является основным движителем, надлежит оставить снаружи.

Интересно: а может, вместо морской брони или вместе с ней стоит навешивать на левиафана… таран? Конечно, на такого левиафана, который ихтиозаврокит, а не спинозавровыдра.

И уж совсем интересно, что сумеет противопоставить такому завру-триере-«Наутилусу» вражеский флот. А ведь сумеет: как в рамках «симметричного» ответа, так и «асимметричного».

Но на этом мы, пожалуй, остановимся. Ибо верно сказали классики: нельзя объять необъятное!

4 июня 1862 года. Эта дата навевает нам воспоминания о старой фотографии. Солнечный день, каникулы. Скромный диакон тридцати лет, преподаватель математики Оксфордского университета (колледж Крайст Черч), в окружении чинных девочек. Диакона зовут Чарльз Лютвидж Доджсон. С этой даты начинают свои статьи многие кэрролловеды. Я не кэрролловед, просто очень люблю книги этого писателя. И я решил, что не буду исключением и тоже начну именно с этой даты.

Преподаватель небрежно чертит диковинные рисунки и рассказывает сказку, в которой все перевернуто вверх ногами. Она кажется нам более удивительной, чем буйные фантазии Ариосто о путешествии на Луну неистового Роланда и его гиппогрифа, чем приключения барона Мюнхгаузена и даже приключения Тартарена из Тараскона, которые появятся из-под пера Альфонса Доде несколько позже, в 1868 году.

Что же нового придумал этот скромный священнослужитель?

Начнем с того, что он заложил основы новой науки – математической логики. Но это, если пользоваться современной фразеологией, в рабочее время. А во время каникул? Когда он давал отдых своему уму, своему рассудку, своему здравому смыслу. Алиса в стране чудес, Алиса в Зазеркалье, Охота на Снарка, Сильви и Бруно. Английская писательница Виржиния Вульф пишет в своем эссе, посвященном книгам Льюиса Кэрролла: «Это – мир сна, но это и мир снов. Они возникают без всякого усилия; перед нашим внутренним взором чередой проходят Белый Кролик, Морж и Плотник; они кружат, превращаются друг в друга, прыгают и скользят. Вот почему обе книги об Алисе – книги не детские; это единственные книги, в которых мы становимся детьми».

Так что же все-таки нового в этих книгах?

Автор воспевает его величество «нонсенс». Нонсенс ради нонсенса. Парадокс ради парадокса. Неологизм ради неологизма. Оксюморон ради оксюморона. Катахреза ради катахрезы. Каламбур ради каламбура. Это можно сравнить с искусством для искусства. Главная идея этого неимоверного, неповторимого Кэрролла: некоторые рассуждения могут существовать в полной пустоте в силу собственной безудержной дерзости.