Николай Шагурин - Эта свирепая Ева (Сборник)

— А вы представляете, Евгений Максимович? — спросила заинтересованная Искра.

— Примерно да.

— Так расскажите.

— Попробую. Думаю, что Кирилл Андреевич не понесет никакого ущерба от такого обращения с его особой. А ситуация интересная: настоящее вступает в поединок с прошлым. Только предупреждаю: это в некотором роде будет гротеск. Наденьте еще раз шлемофоны.

— Только, пожалуйста, без ужасов, — умоляюще сказала Искра.

— Ну, ладно.

Снова перед глазами возник тот же застенок, те же инквизиторы. Только секретарь писал теперь не гусиным пером, а стучал на машинке. И все тот же безучастный палач застыл возле, скрестив на груди руки.

Перед инквизиторами спиной к зрителям стоял коренастый человек в современном европейском костюме. Андрей и Искра могли только догадываться, что это и есть профессор Румянцев. Они хотя и были много наслышаны о нем, но никогда не видели в лицо этого загадочного человека.

— Как видите, они нисколько не изменились за четыреста лет, — звучал голос Кудоярова. — Если не считать того, что и сюда пришла новая техника. Черная рать Ватикана и нынче, во времена атомной энергии и космических полетов…

Секретарь трибунала бойко отстукивал: «В год от рождества Христова 1985-й…»

— …ведет себя так, будто не существовало ни Галилея, ни Ньютона, ни Энштейна, ни Карла Маркса, будто не было освободительных войн и революций и человек не ступил на Луну…

Инквизиторы впились взглядами в профессора Румянцева, который невозмутимо стоял перед ними, скрестив руки на груди. Андрей и Искра, приглядевшись, обратили внимание на странноеобстоятельство: фигура его не заслоняла членов трибунала. Они и предметы на столе и пламя свечей явственно просматривались сквозь профессора.

— Кто ты? — спросил главный инквизитор с дрожью в голосе. — Как проник сюда, в тайный застенок? Ты слышишь?! Я спрашиваю тебя, кто ты?

— Ученый, — ответил Румянцев.

— А-а! Но как ты, представитель науки, даешь себе возможность проникать сквозь стены? Какая преисподняя тебя извергла? Тот итальянец, что выращивает младенцев вне материнского чрева? Или доктор Кристиан Барнард, производящий пересадки сердец? Или Космонавт 54-й, вторгающийся в самое обиталище всемогущего бога?

— Я — профессор Румянцев.

— Как, тот самый Румянцев, которого знают все, но никто никогда не видел?! Румянцев, создатель дьявольской установки, пожирающей ураганы? Пока не поздно: отрекись от своих сатанинских замыслов!

— Мне не от чего отрекаться перед теми, кто веками стремился погасить факел разума.

— Как ты смеешь, еретик!

Профессор отвернулся и закрыл глаза рукой:

— Какое странное наваждение! Я сплю или нет? Какие-то ожившие кошмары в духе офортов Франсиско Гойя… «Сон разума рождает чудовищ» — так, кажется?

Главный инквизитор схватий распятие и замахнулся им на Румянцева.

— Именем господа заклинаю тебя: сгинь!

— На меня это не действует, достопочтенный отец, — саркастически заметил профессор.

— Сгинь, призрак!

— Это вы призраки!

— Как ты смеешь!

— Да, я смею, потому что ваш час пробил! Вы останетесь в памяти человечества как дурной сон. Вы уже не в силах остановить ход истории: часы подсказывают наступление новой эры, когда люди будут повелевать стихиями и станут как боги…

— Палач! — завопил инквизитор.

Палач с решительным видом двинулся к профессору и — отпрянул: фигура Румянцева начала истаивать, как бы растворяясь в душном воздухе подземелья, и исчезла. Еще несколько секунд Андрей и Искра могли наблюдать искаженные и ошеломленные лица инквизиторов, потом свечи на столе стали медленно угасать, и все погрузилось во мрак.

Молодые люди сняли шлемофоны.

— Потому-то я и называю метеорологию наукой романтической, Искра Демидовна, — сказал Кудояров, — что она выстрадана в застенках, закалена в огне инквизиционных костров, пронесена сквозь столетия, как…

— Эстафета… — подсказала Искра.

— Совершенно верно, как эстафета! От Лукреция до вольнодумца XVI века, о судьбе которого рассказал этот протокол, до вас, наших современников, идущих на грозу и ураган… Мечту о власти над стихиями лелеяли люди, которые были дрожжами человечества. Теперь — эстафета в ваших руках, молодежь. И вам дано все, чтобы донести ее до финала. Но нельзя ни на секунду забывать, что рядом продолжают существовать самые темные силы, так сказать, на уровне средневековья, даже хуже. И в особенности та инквизиция, которая рядится в тогу миротворца и готова величайшие свершения человека обратить во вред человечеству. Вы понимаете, конечно, кого я имею в виду.

Хроники

XX век. ГАЛВЕСТОН. ШТАТ ТЕХАС.

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ.

Сентябрь 1900 г.

«То, что увидели люди после урагана в это воскресное утро, представляло ужасное зрелище, какого до сих пор не видел цивилизованный мир.

Повсюду была смерть. Мертвые люди, лошади, коровы, собаки лежали рядами или поодиночке. Развалины города, покрытые толстым слоем грязи и слизи, издавали невыносимое зловоние.

Жалок был вид уцелевших. Едва волоча ноги, мужчина с изможденным лицом и ввалившимися глазами брел там, где всего несколько часов назад была улица. Он пытался отыскать жену и ребенка, которых, как он втайне страшился, ему никогда не суждено больше увидеть. Женщина, прижимающая к груди мертвого ребенка, переходила с места на место, тщетно надеясь найти своего мужа. Старики и дети, заливаясь слезами, бродили по грязи среди трупов, искали своих близких и в то же время боялись увидеть их.

Половина города была уничтожена, а то, что уцелело, носило следы разрушений, произведенных ураганом всего за одни сутки.

Связь с внешним миром была утрачена. Невозможно было ни развести огонь, ни приготовить пищу, ни раздобыть воды, чтобы утолить жажду. В довершение всего появились шайки мародеров, грабивших мертвых и живых…

Вскоре из разных частей страны стала прибывать помощь. Был учрежден военно-полевой суд. Честные люди взялись за оружие, и десятки мародеров были расстреляны на месте.

Пока национальные гвардейцы расправлялись с грабителями и помогали бездомным обрести хоть какой-то кров, в город вошел отряд рабочих. Первым делом он принялся очищать Галвестон от смерти и тлена: Трупы грузили на баржи, буксиры отводили их подальше в море, где страшный груз сбрасывался в воды Мексиканского залива.

Когда эта жуткая работа была завершена, занялись подсчетами. Оказалось, что в некоторых случаях бесследно исчезли целые семьи, в иных остались лишь малые дети, которые только и могли помнить имя отца и матери… Число лиц, чья гибель была установлена, насчитывалось шесть тысяч; позже выяснилось, что погибло значительно больше людей, чем сообщалось в официальных отчетах.