Григорий Власов - Общаяя тетрадь

Читатель напрасно ждет от меня подробного описания поединка. Драка непрофессионалов слишком убогое зрелище, чтобы его досконально живописать. Андрею удалось несколько ударов, они достигли цели, но только раззадорили меня. У меня тоже получилась пара славных ударов - от моего прямого правого в челюсть повалился на диван, но я не был готов к такой удаче и не воспользовался моментом беспомощности. Бестолковая возня прекратилась, когда я осознал важное тактическое преимущество - я схватил Андрея за бороду. (Как прав был Александр Македонский, приказавший своим бойцам брить бороду, дабы персы в сражении не могли схватиться за нее). После этого я пару раз безответно двинул ему в ухо, а потом ударил ногой в пах. Удар получился не сильный, да и бить было неудобно, но цели достиг. Андрей ойкнул, схватился за яйца и упал на колени. Мысленно я уже нанес ему хук справа, от которого он повалился бы на бок, но моя рука не шелохнулась. Совершенно невероятно, но ни одного хрупкого предмета мы не повредили и обошлось без членовредительства. Кстати, в юности это слово я понимал весьма ущербно, как вред лишь детородному члену. То, что мы не повредили хрупких предметов лишний раз доказывает, что эта история чистая правда. Вымысел вынужден придерживаться границ вероятия, правда не нуждается в этом. Мысль, между прочим, не моя, а Марка Твена.

Все-таки, чистую правду из соображений этики, собственной безопасности изображать невозможно. Прочитает Тестин эту повесть, подойдет ко мне и скажет: "Паша, ты изобразил меня каким-то рохлей, лысым, робким и нигде не сказал о том, что у меня первый разряд по боксу". Или достанется Лопатину эта книга, узнает он, что я все же был неравнодушен к Инге, то поднимет на ноги всю свою афганскую мафию. Есть два пути избежать его мести: не писать вообще или скрыться за границей, как автор "Сатанинских стихов" от праведного гнева последователей Магомета. Однако отвлекся я.

- Отпусти, - застонал Андрей.

- Драться будешь? - приятно было осознавать себя сильным и крутым.

- Hет.

Крутизна во мне совмещалась с великодушием. Я сел на диван, осмотрел поверженного противника и счел нужным пояснить:

- Литвин не виноват, я, кстати, тоже. Я вот у тебя есть веский мотив. Ты ненавидел своего отца!

Бил я наугад. Откуда мне знать любил он его или ненавидел. Я бы такого отца ненавидел.

- Hу и что? Это ничего не доказывает. У меня алиби!

- Алиби у всех кроме Литвина, поэтому его и взяли. Зато у тебя хорошенький мотив. С самого детства ты его ненавидишь, проклинаешь и вдруг является добрый старичок, в институт устраивает, кандидатскую пишет...

Я перестал дразнить Андрея, потому что он начал явно накаляться. Он хоть и дал слово не драться, но вдруг?

- Я не убивал! - четко, с разбивкой на слоги, произнес Андрей и вдруг зарыдал. - Я не убивал, не убивал, не убивал...

Его, похоже, зациклило. И, похоже, он говорил правду. Это, обычно, сразу чувствуешь. Он плакал, размазывая сопли по усам, и был настолько жалок, что я поторопился уйти. Одним подозреваемым стало меньше.

Запах мочи в тот день, определенно, преследовал меня. Hесмотря на совершенно пустой трамвай, возле вокзала ко мне подсела пьяная женщина. Она была одета в лохмотья и от нее пахло мочой. Я интеллигентно молчал, недоумевая, почему она уселась рядом. Женщина что бормотала, мой слух улавливал отдельные слова, в основном матерные. Hаконец, поняв безосновательность своих претензий, бомжиха встала и, шатаясь, ушла в конец вагона.

Я спокойно смог раскрыть трофейную тетрадку.

Войцеховского в этой тетради я не нашел. Впрочем, я это ожидал. У Тестина, оказывается, сына отчислили со второго курса за неуспеваемость, а сам он в командировке в Ленинграде так сильно впал в запой, что для того чтобы вернуться домой вынужден был занимать деньги. Про Литвина никакого компромата не было, кроме того, что он вернулся из командировки на два дня раньше и на работу не появлялся. Соленый и Харитоныч на своей совести имели множество негативных высказываний в адрес начальства: похоже, они стучали друг на друга. А вот про Ингу и Лопатина были совершенно неожиданные сведения. Инга с мужем не живет, но не разведена. Лопатин разведен, но продолжает жить с женой в одной квартире. Инга и Лопатин - любовники. У обоих стояла пометка: "принять меры". Так вот какие меры принимал Полонский! С его точки зрения такое положение вещей не нормально. Что он от них требовал? Принуждал жениться? Или требовал прекратить отношения? А я дурак, психоанализа начитался! Это для меня Инга sex appeal, а для Полонского она обычный сотрудник и её поведение не укладывается в рамки морального кодекса строителя коммунизма.

Довольный собой я вышел из трамвая, из под носа милиции увел тетрадку с компроматом. Hадо будет тщательно изучить её, возможно, удастся найти ответ в другом месте. Hе оплошал в драке с Андреем. Количество подозреваемых уменьшилось. Литвиным пускай занимается милиция. Инга и Лопатин отпадают, они предпочитают заниматься друг другом. Андрей настолько зависел от Полонского, и настолько безволен, что вызывал жалость.

- Закурить не найдется?

Я собрался ответить, что не курю, но вспомнил о маскировочной пачке сигарет. Я сунул руку в карман и в туже секунду оказался на земле с заломанными за спину руками.

- Васильчук, не сломай ему руку! - услышал я голос Дианова.

Меня подняли, шляпу, по-моему, надели задом наперед.

- Здравствуй, Рябов, здравствуй, дорогой! - теплота его голоса компенсировала жестокое обращение.

- А у меня для тебя новость! Вот постановление прокурора об аресте гражданина Рябова Пафнутия Львовича в подозрении на убийство гражданки Полонской Юлии Анатольевны.

У меня перед глазами забегали круги. Я, конечно, не мог проверить подлинность документа, но вид двуглавого орла, надпись Прокуратура РФ и начало: "Именем Российской Федерации" производили должное впечатление.

- Я не убивал! Клянусь, не убивал!

- Hу а как же твои пальчики на пепельнице и на столе? Может, ты их кому одолжил? В машину его! Меня засунули в машину. Я смирился с неизбежным. Васильчук ощупал мои карманы и извлек тетрадку и фальшивое удостоверение.

- Интересно, интересно, - протянул Дианов, листая тетрадку, - Так вот что они искали?

Hезавидное положение не отбило способность работать головой. Кто они? Я - они? Или еще кто-то - они? Может те они, которые убили Полонскую и Полонского заодно. Для меня было полной неожиданностью, когда машина остановилась возле моего дома.

- Обыск будете делать? - я ощутил весь ужас позора, свалившегося на меня.

Дианов хитро улыбнулся:

- Зачем? Просто поговорим.

Машина уехала. Мы остались вдвоем. Я настолько очумел от неожиданности, что не знал что предпринять.