Ирина Ванка - Фантастические тетради

— Это бесполезно… пытаться обмануть Раиса.

— Я не то что пытаюсь, — признался Баю, — я все еще надеюсь, что он здесь ни при чем.

С утра пораньше Голл Гренс был приглашен в нижний павильон. Ксарес послал за ним Перру, что могло свидетельствовать о крайней важности и срочности приглашения. Старший Гренс имел «удовольствие» воочию наблюдать предмет своего особого раздражения не где-нибудь, а в двадцати метрах над приусадебной поляной, где Перра нагло висела, постреливая нижним защитным полем, будто опасаясь метко прицеленного томагавка, и прекрасно обозревалась из кухонного окна.

— Сколько здесь живу, — восхитился Альберт, — а летающую тарелку вижу впервые. Я даже не знал, что они такие красивые.

— Это не тарелка, — поправил его старший Гренс, — это самый настоящий летающий миксер.

— Отец однажды прокатился, — объяснил Голл, зашнуровывая горные башмаки, — до сих пор сердит.

— Как это? — не понял Альба.

— Как, как… — передразнил его дядюшка Ло, — ты садишься, а она — брык… и пузом вверх, как дохлая рыба. Не поймешь, где у нее земля, где небо. Управление на потолке, обзор ландшафта под ногами, кресло пилота барахтается всю дорогу туда-сюда. Тьфу, гадость… Для таких недоумков, как ваш дядька Феликс.

Гренс ворчал и отплевывался, пока Голли не оделся и не вышел прочь из дома. Но после того как Перра оборвала его следы и исчезла, подобно лопнувшему мыльному пузырю, растворилась над снежной поляной, не спугнув ни единой снежинки. Гренс задернул шторку и перекрестился.

— Господи, спаси моих мальчиков от этих безумцев.

Спустившись в лаборатории, Голли обнаружил Ксареса у того же самого смотрового стола, где до сих пор был разостлан протектор Альбы. Ксарес был также задумчив и неподвижен, будто сам простоял в этой позе миллионы лет, прежде чем дождался младшего Гренса.

— Я общался с Кальтиатом, — сообщил он.

— И что?..

— Это не Альберт.

— А кто же? — удивился Гренс и тут же отдал себе должное — более глупого вопроса в данной ситуации не придумаешь.

— Это мы узнаем, — спокойно ответил Ксар и, оторвав взгляд от стола, обратил его к Голли, — он прошел через ту среду, в которой не могло сохраниться ни тело, ни то, что вы называете душой. Предупреди всех — никаких экспериментов! Ни стендовых, ни аналитических. Из Хаброна пока еще никто не возвращался.

— От чего ты хочешь нас предостеречь?

— Как быстро ты сможешь найти Феликса, Баю и Суфа? Хотя бы выйти с ними на связь. При том, что они пропали все вместе относительно недавно и нигде не оставили координат.

— Думаешь, у них есть причина скрываться?

— Думаю, зная навигаторские манеры Суфа, ты найдешь их быстрее. Надо сообщить, что Кальтиат оставил рабочие оркограммы. Надо, чтобы Баю расшифровал их. Тогда мы будем точно знать, как себя вести и чего опасаться, — Ксар обошел вокруг стола, будто собирался что-то добавить, но передумал. — Как отец?

— Спасибо, неплохо.

— Сам решай, как быть. Отправляйся так быстро, как только сможешь.

Удалившись от зоны ЦИФа на почтительное расстояние, Голли решил ускорить процесс. Он сбил корабль с транзита, запустил сигнал, который с трудом улавливался контролерами «навигатора» и который меж ним и Суфом был предусмотрен как аварийный SOS в случае, если функциональные системы корабля не в состоянии справиться с ситуацией. Сигнал, смоделированный таким образом, давал Суфу эксклюзивное право вмешиваться в управление с любого расстояния. Именно на это рассчитывал Голл и, как только аварийная панель заработала, немедленно запеленговал местонахождение беглецов и развернул навигационную схему. Управляющий сигнал был послан с глухой окраины Ареала. Голли перестроился на ближайший попутный транзит, подсчитал время до цели и ужаснулся. Без сквозного транзита время пути растягивалось на десять суток, а при том, что с транзитными коридорами на окраине обычно тяжеловато, эти сутки можно было автоматически умножить еще на тысячу и поделить на опыт навигатора. Умножать Голли не боялся, но делить ему было не на что. Оставалось только идти ва-банк. И он решительно вышел на связь с болфом Суфа.

— Я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, скорректируй меня. Дай экстремальный транзит.

— Отвяжись, — ответил Суф, — только тебя мне здесь не хватало.

— У меня срочное дело.

— Срочно убирайся домой, — рассердился Суф. — Не морочь мне голову.

Это было похоже на окончательный приговор. Голл Гренс не только провинился и был наказан, но его доказанная вина имела к тому же самые отягчающие обстоятельства. Суф мог понять все: юношескую глупость молодого акрусианина, не слишком удачный для навигации расовый биотип, в конце концов, нормальную интеллектуальную недостаточность для подобной работы. Единственное, чего он не мог ни простить, ни понять, — как его ученик, проявляющий незаурядную тупость в изучении классических навигационных дисциплин, смог в то же время великолепно раскусить все хитрости и уловки учителя, которые сам учитель искренне считал верхом технического совершенства. И, отослав Голла Гренса домой, Суф ни секунды не сомневался, что в скором времени будет иметь честь принимать его на своей палубе. Только понятия не имел, каким образом Голли перехитрит его на этот раз.

Голли поступил чрезвычайно просто, можно сказать, с наименьшими интеллектуальными затратами. Он ввел корабль в «мертвую» фазу и дал векторное ускорение в направлении Суфа, не сообразуясь при этом ни с транзитными возможностями зон, ни с техническими параметрами транспортного средства, которое вообще не рассчитано на маневрирование в «мертвой фазе». Перспективы такого маневра были двояки: в лучшем случае корабль срывался с этого импровизированного БКМ-разгона в неизвестном направлении, а в худшем — разлетался вдребезги при первой же попытке затормозить. По расчетам Голли, терпения Суфа должно было хватить на две-три минуты, пока ускорение не перевалит критический барьер. Эти минуты умножались на коэффициент крепости нервов учителя, который Голли вычислил еще в детстве. С тех пор в его навигационных расчетах это была самая постоянная величина. В катастрофическом случае — три с половиной минуты навигационной эквилибристики, решил Голл, но на всякий случай перекрестился, представив себе угол комнаты с банным веником, притороченным к потолку.

Корабль дернуло так, что пропала внутренняя гравитация, и Голли испытал нечто похожее на взрыв пространства внутри себя. Болф встал на экстремальный транзит, одним концом упертый в зону древних астарианских заповедников, другим — ему было страшно поглядеть на собственную координату. До прибытия к месту назначения оставалось пять часов, и Голли успокоился. Пять часов полета позволяли надеяться, что он не попадет под горячую руку Суфа. Что учитель успокоится, а ученик успеет придумать что-нибудь в свое оправдание. Но тут план Голли дал течь. Вслед за экстремальным транзитом на его рабочий приемник последовал столь же экстремальный набор впечатлений от его концептуального пилотажа и заверения, что никогда, ни за что на свете, ни за какие милости этот безмозглый акрусианский головастик не будет допущен к управлению кораблем. Чтобы, не дай бог, эта говорящая обезьяна не подползала даже близко к навигаторскому отсеку и не трогала руками то, что светится, пока корабль следует к дядюшке Суфу. А дядюшка Суф тем временем сгорает от нетерпения лично засвидетельствовать, что второго такого бестолкового ученика во всем Ареале сыскать было невозможно. Что ему хронически везет на отменных тупиц. Что только он, Голл Гренс, достоин сравниться тупостью со своим славным предшественником Феликсом. Что с бедняги Суфа довольно рискованных ситуаций и он прежде выбросится в открытый космос безо всякой защиты, чем возьмется обучать навигации еще одного фактуриала.