Ирина Ванка - Фантастические тетради

В намеченный срок корабль выстрелило в астарианскую зону на край ареала. В такую кромешную глухомань, до которой не дотягивалась общая навигационная сетка. Прямо по курсу уже проступала черная пропасть мертвого космоса, сквозь которую не намечалось ни малейшего просвета, даже при колоссальных увеличениях, которые психически нормальные навигаторы никогда не используют.

В минуты полного жизненного отчаяния Голли не раз представлял себе похожую картину и думал, что когда-нибудь, когда ему всерьез надоест привычное бытие, он непременно вырвется туда и будет гнать корабль, ни о чем не думая и ни на что не надеясь, пока старость не уложит его спать на панели пилотской палубы. И все эти двести, а может быть, триста лет вокруг него не будет ничего, кроме сплошной пустоты небытия. В такие минуты он скорее бы покончил с собой, чем отказался от веры в эту беззвездную пропасть, будто материализовавшуюся из древних акрусианских легенд про первых навигаторов, которые ушли в пустоту и исчезли, оставив в недоумении своих современников и потомков. Сколько красивых легенд было придумано и рассказано, пока эта всепожирающая бесконечность не обрела свой магический смысл в представлении поздних цивилизаций Акруса… Она была все и ничто. Она являла собой единственный путь к свободе от трагической предопределенности всего, что способно придавить молодого романтика к его отнюдь не романтической среде обитания. Лишь уверовав в эту путеводную истину, Голли решил, что обязательно будет летать, чего бы это ни стоило. И горько плакал, когда узнал, что зона Акруса для навигации закрыта, что никакой пустоты за ее пределами нет, что все это выдумки и исторические подтасовки, а древние акрусиане никогда не вылетали дальше планетарных систем и если не возвращались обратно, то только по собственной глупости. Так в одной братской могиле оказались похороненными надежда, мечта, единственная святыня его детских лет и лишь вера не покидала его никогда. Слепая, тупая, неразумная вера в то, что в его жизни обязательно что-то произойдет. Но как? Когда… каким образом?.. Ему бы в голову не пришло, что однажды здесь появятся настоящие навигаторы Ареала, с детских лет знакомые с его отцом, сидевшие с отцом за одной школьной партой. В тот момент Голли решил, что миром правят его фантазии, и чуть не сошел с ума от безмерного чувства ответственности за все, что происходит у него в голове.

Дядюшка Суф, однако, как и предполагалось, к намеченному сроку остыл и разгуливал взад и вперед по пилотской палубе в молчаливой задумчивости, сцепив за спиной руки в защитных перчатках с тонкими лучевыми наконечниками. «Роют архивы», — отметил про себя Голл и спросил нарочито робко, опасаясь шквала эмоций по поводу своего недавнего подвига:

— Они здесь?

— А что бы я здесь делал один? — спокойно ответил Суф, и Голли вздохнул с облегчением.

— Как вы работали с Часами Хаброна?

— Кальтиат работал. Я держал корабль.

— Что-нибудь ненормальное было?

— Когда здесь будет все нормально, — заявил Суф, — я вернусь в Корун и буду проектировать антенны в космопортах.

— Ксар хочет вас видеть. Он сильно озадачен происходящим.

— Ах, вот как! Тогда попробуй вытащить их из архива.

— Что они ищут?

— Они давно забыли, что ищут. По-моему, им все равно, что искать, лишь бы никогда не найти. Иди, они будут счастливы, когда узнают, что ты здесь. Только ты позволяешь им бесконтрольно морочить себе голову.

На корабле Суфа была развернута походная смотровая лаборатория. Задействованы все виды панорам и считывающих устройств. Все светилось, переливалось, при этом никаких признаков жизни ни на одной из палуб не наблюдалось, только одиноко вращающееся кресло в эпицентре праздничного мероприятия говорило о присутствии Феликса. Без этого кресла, которое Голли прежде видел лишь в книгах отца, Феликс не был бы Феликсом и не ощущал бы себя землянином.

Но не успел Голли оглядеться, как в лаборатории появился Баю и тут же обратился к нему с пространной речью:

— Я же говорил, посредники не могли допустить утечки информации. Если б аритаборская мадистология действительно существовала, они не чувствовали бы себя так вольготно. Это стало бы сенсацией. Что скажешь, акрусианин?

— Что такое «рабочие оркограммы»?

— Рабочие оркограммы? — удивился Баю. — Рабочие оркограммы… — он устроился в кресле Феликса, — Фрей, тебе где-то попадался блок «раннефактурные оркограммы»…

— Да, — отозвался Феликс.

— Вспоминай где и жди меня, — в ту же секунду Баю исчез, ни слова не объяснив. Но вскоре все четверо собрались вокруг центральной панорамы и приступили к изучению блока.

— Очень большой объем, — заметил Баю и для начала задал поиск возможных привязок к Аритабору.

— Нет, — ответила программа блока.

Что только Баю ни пытался с ней сделать, как только ни старался ее обмануть, — программа оказывалась хитрее и не по-фактурному сообразительней пользователя. Это могло говорить лишь о том, что делал ее отнюдь не фактуриал, а значит, скорее всего, это чистейшая аналитика, не имеющая привязки к подлинным фактам. Если Баю удавалось загнать программу в тупик, она отключалась, выдавая ему иллюстративные навигационные схемы любой из произвольно взятых зон. На вопрос, что бы это могло означать, Суф ответил предельно однозначно:

— По-русски это прозвучало бы так: «А не пошел бы ты, мужик, куда-нибудь… туда-то и туда-то…»

— Куда? — с надеждой воскликнул Баю.

Но Суф лишь кивнул на Феликса.

— Он тебе объяснит.

Феликсу было не до шуток.

— Если ты расскажешь мне, наконец, что такое «рабочие оркограммы», — напомнил Голли, — я объясню, что имелось в виду…

Баю изобразил рукой красноречивый, но крайне бестолковый жест, который так и завис в пустоте под сводом темного пространства отсека, а панорама рефлекторно скопировала его в виде сюрреалистической фигуры, завернутой в трехмерное пространство.

— След мадисты… — сформулировал он наконец, — это слишком общий термин, его невозможно объяснить, если нет конкретного предмета…

— Все ясно, — успокоился Голли.

— Это… — Баю задумался, подбирая универсальное определение, пока сам не «завис» где-то между нижней панелью и темной макушкой потолка.

— Ну-ка, заставь ее еще раз показать последнюю картинку, — попросил Суф, — и дай проекцию на мою навигационную сетку.

Баю моментально спустился с неба на землю, накинулся на программу и мучил до тех пор, пока не добился нужного результата.

Суф деловито прошелся мимо своих панелей, затем остановился и гипнотическим взглядом впился в изображение.

— Знаешь, что я могу сказать, — произнес он, — впрочем, я могу ошибаться… Но, кажется, эта зона мне знакома.