Ирина Ванка - Фантастические тетради

— Ты еще не догадался, — спросил Голл, — чем его пугали зеркала? — Феликс опять не ответил. Даже не пошевелился, только взгляд перестал блуждать по зелени сада и сконцентрировался на ступеньках крыльца. — Хорошо, я объясню. По ту сторону плоскости, — Голл указал в центр пустой зеркальной рамы, — он видел то, чего не должен был видеть никогда… То, что могло его уничтожить. Свой взгляд, Феликс. Единственное оружие, против которого был бессилен. Он боялся только самого себя. Больше ему нечего было бояться.

— И ты не смог ему объяснить, — взорвался Матлин, — что это отражение!..

— В том мире, — спокойно ответил Голл, — где жил Альберт, отражений нет. Там реально все, даже зеркальный двойник. Ты бы на его месте не побоялся?..

Феликс успокоился так же быстро, как вышел из себя, но не нашел что ответить. «Что же это за мир такой?..» — хотелось ему узнать, и в его мире стало бы одним бессмысленным вопросом больше.

— Мы должны помочь отцу собраться. Даже если вы в ссоре. Я уверен, он наберет с собой груду барахла. Надо успеть это выгрузить…

— Феликс, ты бредишь.

— Через месяц-полтора здесь ничего быть не должно. Все продумать надо сейчас. Когда начнется — думать будет некогда…

— Очнись, — остановил его Голли, — все уже кончилось. Давно кончилось.

«Желаем мы того или нет, все мы существуем внутри гигантской машины времени, движущейся из прошлого в будущее. Медленно или быстро. Каждый должен сойти на своей остановке, чтобы уступить место другим…» — этой слишком адаптированной аритаборской цитатой мне хотелось бы раз и навсегда закончить всякие упоминания о посредниках. Но есть у меня подозрение, что ничего из этой затеи не выйдет. Их адаптивный аппарат настолько удобен, что кажется незаменимым. А коли так, то, увлекаясь методами аритаборского мироосмысления, непременно в чем-нибудь да увязнешь на целую книгу. Одних лишь антигравитантов может хватить на всю жизнь и то без малейших перспектив их практического использования. Но удержать от соблазна построить «машину времени» никак не возможно. И стоит ли воздерживаться?

Антигравитант — это мой вольный перевод, к тому же весьма корявый, зато преследующий благую цель — не перегружать «учебник» искусственными словами, если есть возможность еще что-то выкроить из родного языка. Аритаборский прототип этого термина следовало бы перевести как нечто (предмет, процесс), оторванное от своей естественной среды, но при этом не утратившее характерных свойств.

Эта увлекательная наука хороша тем, что позволяет изучать себя с любого конца: откуда ни ковырни — всюду гнило. Можно оттолкнуться от аритаборского моделирования, можно от примитивно-эмпирической мадистологии, можно от черта лысого оттолкнуться… Можно наброситься непосредственно на пространственно-временные, почти математические науки и доказать самому себе абсолютную невозможность каких бы то ни было антигравитантов. А потом с чувством глубокого негодования пронаблюдать их работу в действии. Кстати, в этом и заключается главная ловушка слишком математизированных методов. «Чистая логика способна увести от истины дальше, чем самая сомнамбулистическая абстракция» — еще одна аритаборская цитата, ну да бог с ними.

Я призываю пойти самым долгим, но самым надежным путем — фактурологическим. Со временем будет ясно, почему фактурология здесь наиболее уместна. Пока же беру на себя ответственность сообщить, что переход к изучению 10-й Книги Искусств состоялся. Разумеется, оно будет столь же поверхностным, как и изучение предыдущих. Похожее на слизывание снежинок с вершины айсберга. Но, надеюсь, увлекательным. И антигравитанты далеко не самая яркая и волнующая ее тема, но, поскольку необходимость назрела, — по одной снежинке с каждого айсберга всякому терпеливому читателю причитается.

Итак, все, что мы имеем на данный момент относительно пространственно-временной картины мира, это несколько разноцветных автомобилей, передвигающихся из прошлого в будущее. Одни несутся на бешеных скоростях, сметая придорожные заграждения; другие при этом сами разбиваются вдребезги; третьи ползут долго, медленно, но вооружены до зубов; четвертые выполняют роль прицепа к третьим и прекрасно себя чувствуют. Короче, то моделирование, которым я сейчас занимаюсь, можно продолжить как угодно и дойти, к примеру, до того, что дорога с односторонним движением рано или поздно окончится и потребует от водителя снизить скорость и повысить внимание. На такой дороге случается всякое — от нерегулируемого перекрестка до любителей в нетрезвом виде ездить по разделительной полосе. А также будка с инспектором ГАИ, в котором не стоит искать аналог мадисты хотя бы потому, что количество таких будок значительно превосходит по численности все известные Ареалу мадистогенные проявления. К тому же инспектора, даже с самыми свирепыми намерениями, на худой конец, можно просто игнорировать. Так что максимум, на что может рассчитывать само воплощение правопорядка, — это на роль критического барьера в цепи жестокой эволюции путем естественного отбора.

Роль мадисты в этой чрезвычайно приземленной модели описанию не поддается. Разве что открытый люк на проезжей части или кирпич, упавший на лобовое стекло из едущего впереди грузовика. Но все это далеко не полная картинка дорожно-транспортного происшествия, потому что мадиста целиком и полностью не вписывается ни в одну логическую модель. В том-то вся сложность. Тем более она не вписывается в шкалу Дуйля. Так что мечтать о сильно продвинутых цивилизациях нашего типа, которые не только изобрели, но и используют АВ! и АП! — полезно для здоровья, но вредно для психики.

Фокус в том, что в нашей модели мадисту можно распознать как то, что никогда не пользуется транспортом и не валяется на дороге. Это то, что не движется во временных потоках, не привязывается к пространственным координатам, а потому антигравитантов не изобретает, поскольку они заложены в самой ее природе; так же как человек не изобретает дыхания и кровообращения… Но, так как направление общефилософского транспортного потока происходит все же из прошлого в будущее, а явление мадисты с ним то и дело соприкасается, вполне возможно, что наша природа этому загадочному явлению не чужда. И дело здесь не в извращенном восприятии пространства-времени, как считали древние хаброниты, а в том, что подобных категорий для мадисты не существует. И, как уже говорилось выше, под категорию «цивилизация» ее никакими силами подвести невозможно. Фактурологи в отношении мадисты придерживаются кальтиатской «информационной» теории, но непосредственно мадистой увлекаются редко (если, конечно, дело не касается антигравитантов).