Ирина Ванка - Фантастические тетради

— Спасибо, — учтиво произнес Матлин, — благодарю за напоминание, только ты не учел одного: проснувшись утром, люди не вешаются на крюке возле своей постели.

— Не понял?

— Это я не понял. У кого из вас, у тебя, у Ксара появилась идея состряпать эту бездарную копию?

— Ты уверен, что вы похоронили копию?

— Я даже догадываюсь, чьего она производства.

— Намекаешь на ЦИФ? — Суф забурчал от ярости. — Знаешь что, маленькая лягушка, я не обязан был к тебе тащиться на помощь, но я здесь; я не обязан вторую неделю висеть на орбите над этим «обезьянником», но я делаю это и скоро совсем забуду, что такое цивилизация; я также не обязан оправдываться перед тобой за то, чего не совершал, и уж этого, извини, ты от меня не дождешься.

— Я был уверен…

— Заткнись и слушай: во-первых, для изготовления копии такого уровня, чтоб мать родная не узнала, надо, как минимум, иметь оригинал; во-вторых, если вместо оригинала в родную фактуру возвращают копию, — я бы на твоем месте хотя бы попробовал поинтересоваться причиной; и, в-третьих, если ты, проторчав здесь с год, так и не удосужился выяснить обстоятельств, забросивших тебя в Ареал, то можешь продолжать сидеть на своем диване в этом дурацком костюме с тем же самым дурацким выражением физиономии…

— Суф! — Перебил его Матлин.

— Чего?

— Каким образом в культуре твоей цивилизации принято приносить извинения.

— Стукнись три раза лбом об стенку — для твоей культуры вполне достаточно.

— Хоть сто раз о каждую деталь корабля! — Закричал он.

— Нет!!! — испугался Суф. — Только не о корабль!

— Мы должны затемно выйти с орбиты!

— Куда еще?

— Технопарк! Туда, откуда все началось!

— Этих технопарков в зоне миллион, а твой корабль «сперли» вместе с архивами маршрутов!

— Не волнуйся, я узнаю его из миллиона!

«…Хранитель мой милосердный, я больше никогда не увижу Летаргических дун, странствующих сквозь слепую бездну времени и пространства. Будь проклят тот миг, когда я впервые осознал неизбежность своего апокалипсиса и то, что Природа сама, из собственной суеты и одиночества сотворила себе священную блажь, именуемую искусством, и ввергла в помешательство разум, с ним соприкоснувшийся. Ибо тот, кто видел Летаргические дуны, сотворенные никем из ничего, странствующие из бытия в небытие по одной лишь Природе ведомым дорогам бесконечности — обречен на безумие. Теперь я понимаю, что искусство — обратная сторона смерти, отрыв от логики бытия; то, что ни один мудрец не возьмется растолковать, побоявшись прослыть глупцом; то, чего не должно быть, но есть… но существует — первый решительный шаг к концу мироздания. Будь проклят тот миг, когда я впервые его совершил; будь проклят тот миг, когда я понял, что безумен…»

Термин «дун» не имеет прямого аналога ни в одном из языков Земли. Он обозначает явление, похожее на выброс галлюцинагенного вещества (поля), природа и смысл которого имеет различные толкования. Это не галлюцинации в нашем понимании этого слова. Это устойчивая «картинка», одинаковая для всех наблюдающих, имеющая конкретную форму, строго очерченные границы и ни в коем случае не плод индивидуального (внутреннего) воображения, скорее воображения внешнего, вызванного не реакцией психики на непривычные воздействия, а напротив, воздействие психики на особые волновые поля. Эти воздействия не универсальны и встречаются крайне редко, далеко не у всех рас. Только при наличии необходимой внешней среды и способностей психики этой средой манипулировать. Не стоит углубляться в историю открытия явления и эволюции, в результате которой оно сделалось чем-то средним между способом медитации, искусством и видом спорта. Стоит лишь заметить, что термин в Ареале прижился и нашел богатое применение к чему угодно, только не к своему первоначальному смыслу. В этой главе, в частности, «Летаргические дуны» носят смысл совершенно иной. Но с легкой руки Фидриса термин «дун» накрепко прилип к явлению и уже миллионы лет существует в таком виде.

Природу Летаргических дун, описанных в 4-й Книге Искусств, невозможно исследовать никакими традиционными методами. Но находятся уникумы, способные их постичь своим особым чутьем. После таких экспериментов над собой они лишаются рассудка либо исчезают, оставив после себя описания непохожих впечатлений, будто речь идет о разных вещах. Эти трактаты мало кто воспринимает всерьез. Но находятся другие чудаки, которые, впадая в транс, пытаются их толковать и толкуют до полной смысловой совместимости. Но толкование разных авторов, как любое вторичное искусство, оказывается еще более путано и разнолико. Эти чудаки способны всю жизнь скитаться по ареалу в поисках Летаргических дун, но мало кому из одержимых удается достичь результата. Точнее сказать — никому. На редкие явления везет обычно случайным «прохожим». Одним из таких… случайных был Фидрис-ом-Мук.

Описания Фидриса пока что наиболее ясное свидетельство очевидца, который, сделав над собой усилие и, абстрагировавшись от эмоций, оставил более-менее пригодную для восприятия картину явления. В своем предисловии к 4-й Книге он утверждает, что это ни что иное, как форма существования внепространственной субстанции. {В.-п. субстанция — особое видимое состояние вещества в межуровневых пространственных промежутках. Уровни упоминаются в 8–9 ступенях шкалы Дуйля, их смысл будет рассматриваться в последующих главах учебника.} В.-п. субстанции (материи) в чистом виде вроде бы как не существует, а способа ее исследования — тем более. Да и сама в.-п. «материя» — понятие скорее гипотетическое. Но Фидрис лично наблюдал, более того, вычислил градус ее отклонения от условно нулевого пространственного Уровня. Величина оказалась ничтожно мала, но скопление в.-п. вещества занимало объем средней величины галактики, включая в себя миллиарды небесных тел, не связанных никакими физическими законами, их перемещение в пространстве имело скорее дискретные свойства, однако прагматик Фидрис увидел в этом проявление чистого искусства, прототипа искусства. Скептики же, анализировавшие его материалы, не нашли в них ничего, кроме аномалии, начиненной мощнейшим психоэнергетическим зарядом, который и становится, по их мнению, главной причиной помешательства, а вовсе не то, что предстает взгляду очевидца.

На одной из планет аномалии Фидрис обнаружил гигантских размеров ворота, обрамляющие вход в подземный коридор. Сами ворота, высеченные из камня скалы, были пределом архитектурного совершенства. Их форма создавала иллюзию искажения, а грани меняли очертания с разного угла зрения. Эти очертания порой не имели смысла в трехмерном пространстве, а при увеличении «картинки» наблюдатель испытывал сильное головокружение. Неоправданно огромные размеры ворот способны были пропустить навигаторский болф. Фидрис пытался приблизиться к ним, но каждый раз попытка не удавалась, и он пошел на эксперимент: прежде чем начать приближение, он зафиксировал координаты своего корабля в пространстве. И с этих координат в сторону цели корабль не сдвинулся ни на градус. Будто Вселенная вращалась вокруг него с задаваемой кораблем скоростью, но планета, цель и сам корабль оставались неподвижны. При этом показатели скорости проходили самые чудовищные диапазоны — малейшее искажение пространства могло оказаться роковым, но ни единого искажения в зоне Л.д. не наблюдалось — корабль держал идеально ровный курс, показатели пространственных координат не менялись.