Ирина Ванка - Фантастические тетради

«… великое природное равновесие касается и глупости. Тот, кого перевалило на один край весов, должен смириться с тем, кто находится на противоположном. Иначе — не долго ему быть на краю…»

В свое время оба термина были забыты в знак обоюдного примирения, но то, что существовало у посредников во времена раскола в качестве религиозной модели, лично мне представляется очень любопытным, несмотря на то, что это было искусственное образование, не повлиявшее на саму цивилизацию.

Суть модели, вкратце, сводится к Природе и Творениям, где Природа — аналог единого творящего и сообразующего абсолюта, а Творения — это, грубо говоря, все остальное… Тот материал, (Естество), который наделен особым талантом — управлять рукою творца, а не безропотно подчиняться его воле. Здесь у посредников свои лингвистические заморочки: Творение — вовсе не означает «слеплен по образу и подобию такому-то…»; мертвого материала в природе существовать не может, может существовать лишь способность «не увидеть» в куске мокрой глины ее будущих пластических комбинаций или нежелание «увидеть». Только глупый гончар может быть абсолютно уверен в том, что горшок — есть исключительно заслуга его пальцев. Творчество же посредников подразумевает взаимный процесс Природы и Творений.

«Весь ощущаемый, предполагаемый и вычисляемый нами мир (с учетом наших ограниченных и опосредованных возможностей восприятия) — есть законченный логи ческий пласт, отрезок творящей и сообразующей Сути Природы с равно неизвестными «х» в начале и в конце своего пути».

Фактически, это производное образование от религиозной модели, описанной в начале главы. Она и послужила причиной того, что 4-я Книга не считает религией попытки посредников морально досадить бонтуанцам, которые в этой области являются непререкаемым авторитетом.

«Природа, в своей сути, нерасчленима на противоположные начала. Она существует лишь в равновесии их, как начало мира, расходящееся бесконечно долго во всех направлениях».

Природа посредников имеет множества и подмножества пластов восприятия. Никому не известно, сколько их на самом деле. Тот реальный мир, который мы ощущаем, просчитываем или предполагаем (от свернутых-развернутых структур бесконечного множества «ареалов» до скрытого менталитета одного отдельно взятого посредника), — это всего лишь один логически законченный пласт, «отрезок» Природы, в котором четко просматривается ее модель с бесконечно повторяющими друг друга формами и четко ограниченными пределами с обоих краев «отрезка». Творение одного пласта, казалось бы, не имеет возможность выйти за этот край — тем он и отличается от Природы; так же, как Природа лишена возможности нарушить свой собственный внутренний мир — тем она и отличается от Творения. Однако чем характерны посредники и чем они, кроме своих «начал наук», снискали в Ареале особую симпатию, — это тем, что слово «невозможно» в их языке отсутствует как смысловая единица, разве что, как лишенное смысла ругательство. И, как только посредник оказывается прижат к какой-либо непробиваемой стене своим посредническим самолюбием, он способен сорваться с любых тормозов, лишь бы проломить эту стену. Эта черта, разумеется, пагубно повлияла на, если так можно выразиться, их количество, но качество сохранялось и культивировалось веками. В результате, психика этих существ оказалась устроена таким образом, что больше всего на свете они ощущают дискомфорт в состоянии «недопонимания», а состояние самообмана способно физически их уничтожить.

«Творение наследует деятельное начало Природы и вправе считать себя зеркально равнозначной Природе субстанцией. Вторичность Творения позволяет ему воспользоваться эволюционным приоритетом над субстанцией первотворящей».

Итак, найдя-таки способ увязать между собой гипотетически предполагаемые и не предполагаемые отрезки Природы, посредники, первым делом, перестали издеваться над бонтуанцами и пошли на мировую с ними; вторым делом — поставили крест на своих физико-философско-теистических моделях и больше никогда к ним не возвращались (соответственно, все предшествующее содержание главы логично было бы перечеркнуть); третьим делом — превратились в одну из самых миролюбивых цивилизаций Ареала, спокойную до абсолютного равнодушия ко всему и вся.

С этого момента истории ни сама цивилизация, ни отдельные ее представители не были замечены ни в каком проявлении, не то что агрессии… просто не были замечены. Цивилизация будто растворилась в небытии, из которого извлечь ее могли лишь существа, действительно нуждающиеся в ее участии, и… бонтуанцы, время от времени заявляющие свои права на Аритабор. С каждым циклом поколений эти «заявления прав» становятся все более изощренными и все менее эффективными.

К сути «увязывания отрезков» мы еще вернемся не раз. Кстати, сами теоретические принципы этой системы, назову ее «мировидение» (или теория пробивания барьера в возможностях познания), прошлись рикошетом и по бонтуанцам. Они оказались в состоянии вникнуть в суть теории, но также сумели отнестись к ней равнодушно. Однако! В одном из бонтуанских трактатов (для внутреннего пользования), посвященном влияниям в фактурах и не ставшем достоянием 4-ой Книги Искусств, содержится любопытная прогностическая информация, похожая на исследования всех направлений воинствующего нигилизма. Трактат интересен тем, что с помощью вышеупомянутой теории объясняет многие фактурные тупики и перекосы развития. В частности, перенаселенность бонтуанских фактур; растянутость во времени некоторых элементарных циклов; психические эпидемии самоконтролируемости и много чего еще. Но не стоило бы начинать об этом речь, если бы ни одно упоминание вскользь об экспериментах фактуры с ядерной энергетикой. Речь не могла идти конкретно о Земле, поскольку хронологически на ней не наступило еще и каменного века. Но ситуация ядерного противостояния моделируется почти как с образца 80-х и вот что интереснее всего: небольшая ядерная перестрелка, по мнению этих информатек, не только не означает конца цивилизации, а напротив, означает ее ускоренный и относительно безболезненный переход на следующий цикл развития. Природные последствия этой заварушки должны стимулировать оставшуюся цивилизацию как набор витаминов и мутировать «на развитие» ее скрытых возможностей. Но коль скоро фактура предпочитает сохранить численность своего разумного «поголовья» в ущерб его качеству — пристальный интерес к ней в ближайшем будущем не целесообразен. В тех же информатеках (на основе той же теории), содержатся интересные соображения о психологии «древесничества», ориентирующей на самосохранение, которое признано одним из главных тормозов фактурных цивилизаций. В то время, как тактика «самопоедания», неоправданного риска и эксперимента над собой дают шанс успешно прорвать «бонтуанскую оболочку». Природу такого самосохранения творит так называемая «этика перенаселения». Эта теория сильно отличается от смысла аналогичного набора слов здесь — местные гуманитарные науки имеют другие критерии и я, честно говоря, не знаю, возможен ли взаимопереход.