Ирина Ванка - Фантастические тетради

Но времени вникать в подобные нюансы у Ксара не нашлось. Он как раз собирался гнать строительную платформу, чтобы соединить купол павильона с перекрытием заповедника. А затем на этой же платформе отбыть за океан к другим павильонам, чтоб лишний раз ее не поднимать. Дейк был выруган и отпущен на свободу. А через день, Бог знает, вследствие какой метаморфозы, в павильоне и в заповеднике выпал снег.

Метровые сугробы были навалены всюду, и таять не собирались. Напротив, морозец крепчал, несмотря на яркое «зимнее солнце». Взбешенный Матлин ультимативным порядком запросил КМ-вход на платформу, все еще путешествующую за океаном и выговорил Ксаресу все, что наболело: и за хулиганства пса, и за загубленные посевы и за напрасно полученный радикулит.

— Ой-ей-ей… — воскликнул Ксарес и кинулся на пульт, — я же отключал терморежим. Какой еще снег? Дождь! Должен быть дождь! Эта система блокировала «батареи»!

— Весь твой дождь лежит сугробами на моих грядках! — бушевал Матлин.

— Не может быть! Сейчас, сейчас я все сделаю…

К тому времени, как Матлин донес свой радикулит до входа в павильон, кругом уже были сплошные лужи, а грунтовые дорожки превратились в слякоть по щиколотку. Температура поднималась так быстро, что Матлин, раздеваясь на ходу, достиг своего особняка в одних плавках и в ручьях пота. Обтеревшись банным полотенцем, он немедленно вышел на связь с платформой:

— Ради Бога, Ксар! Ты издеваешься или решил запечь меня живьем в картошке с тюльпанами?

— Потерпи немножко, Феликс, сейчас все будет хорошо!

Но ничего хорошего не случилось. В павильоне поднялся ветер такой силы, что снес с петель приоткрытое окно гостиной.

— Это называется экологической катастрофой, ты, ненормальный! Я не хочу быть верблюдом в пустыне! — кричал Матлин, а ветер гнул верхушки деревьев и забрасывал в открытое окно охапки отмерзших листьев и поломанных веток.

До начала следующей серии сюрпризов Матлину удалось отдохнуть, растянувшись в кресле у камина, в котором догорали остатки бурелома. Созерцание живого огня действовало на него успокаивающе и располагало к здоровому оптимизму, плавно переходящему в нездоровые галлюцинации. А новые сюрпризы, тем временем, успешно созревали в лаборатории и уже готовы были вылупиться из яиц новые поколения пернатых, а также мелкие грызуны, крупные насекомые, популяции которых успешно перевалили за рамки лабораторных террариумов, и грызли друг друга с завидным аппетитом в естественных условиях заповедника. А по прошествии времени приступили к освоению территории павильона.

Ужей Матлин терпел, но медянку поймал в контейнер магнитным лучом и отнес в лабораторию.

— Ну и что? — возмутился Ксарес. — Я дам тебе от нее противоядие. Не проглотит же она тебя. И вообще, перестань мучить животных. Они у меня все до единого в «Красной книге».

Но это было лишь начало беды. Вскоре Ксар отпустил на волю двух молодых особей павлина, высиженных им собственнолично после нескольких неудачных экспериментов лаборатории с их родителями. Особи были вполне хвостаты, горласты и обосновались непосредственно в павильоне, поскольку климат там оказался для них более всего подходящим.

С этой минуты Матлин лишился покоя. Мало того, что особи гадили на мраморные борта бассейна, на ступени особняка и мерзко вопили в часы его полуденного сна — полбеды. Сумасшедший дом начался с возвращением в павильон Дейка, прошедшего курс дрессировки. Это животное, не реагируя ни на «фу», ни на «место», немедленно устремилось к павлинам и одного из них пугнуло так, что обезумевшая от страха птица совершила скоростную миграцию в заповедник. Там она и была, вероятнее всего, съедена Дейком, потому что с тех пор ее никто не видел.

Второй павлин оказался в состоянии за себя постоять, точнее, намного более изобретательным, нежели предыдущий. При виде опасности, он поворачивался к ней задом, раскрывал свой изумительный хвост и грациозно топал к особняку, где ему на помощь в любой момент готов был прийти Матлин. Там же, на парадной двери возвисала мощная металлическая цепь с клепаным ошейником в качестве «информации к размышлению» для собаки.

Дейк при виде павлиньего хвоста млел, обалдевал и заваливался в засаду за самые густые папоротники. Это эмоциональное единоборство могло продолжаться часами. Все эти часы Матлин боялся отойти от окна и знал: пока павлин, растопыривши хвост, топчется у двери — Дейк где-то рядом.

— Эта зверюга имеет аппетит на всю твою «Красную книгу», — жаловался он Ксаресу, — вместе с обложкой. Если ты немедленно не примешь меры, я буду вынужден посадить его на цепь.

Просидев час на цепи, Дейк плакал, как ребенок, и Матлин, не в состоянии это вынести, снова его отпускал. Все повторялось сначала. Но один раз, притупив бдительность воспитателя, Дейк-таки выкусил из павлиньего хвоста пару перьев, которые Матлин с невероятным скандалом вытащил из его пасти. А затем, лежа на диване, любовался этими роскошными перламутровыми метелками и думал: «Нет, если существует на свете рай неземной и если он хоть сколько-нибудь похож на мое теперешнее существование, мне непременно следовало бы познакомиться с адом, прежде чем вынести себе окончательный приговор».

Следующего явления бонтуанцев в Аритабор Феликс ждал, как конца света. Он измучился сам и измучил ни в чем не повинный пульт информатеки, который то и дело зависал, показывая ему «уровень интеллектуальной концентрации — ноль», «сотрудничество продолжать бессмысленно», что на нормальном языке означало: «отвяжись, мужик, будь человеком, нет моих сил…»

В период лиловых сумерек он выходил на площадь «поплавка», садился под бледными россыпями звезд и, сжимая кулаки, пытался представить себя гигантской воронкой, засасывающей на орбиты Аритабора весь бонтуанский флот. За этим занятием его как-то застали Раис со своим коллегой по имени Юх. Они уселись напротив замученного самоэкзекуцией Фрея и долгое время за ним наблюдали, довольно ехидно… в абсолютном молчании, — это окончательно выбило Фрея из колеи.

— И ты сомневался? — спросил Юх у Раиса. — Ты хочешь сказать, что он еще не созрел?..

Раис обескуражено покачал головой.

— Кажется, я решусь. Наконец, решусь. Это менее жестоко, чем видеть его страдания.

— Кто тебе сказал, что я страдаю? — огрызнулся Фрей. — И вообще, что вы собрались со мной сделать, не угодно ли объяснить?

Раис с Юхом подозрительно притихли. «Вот гады!» — подумал Фрей и добавил:

— Где больше двух — … там телепатическое общение запрещено.

— Что? — не расслышал Раис.

— Пословица на эту тему есть хорошая…

— Пословица? «Прежде чем ваять статую, сто раз подумай, стоит ли портить камень»?