Ирина Ванка - Секториум

Эти годы Адам был вынужден посвятить работе. А когда тучи рассеялись, потребовал себе новый документ, как неоспоримое подтверждение своего присутствия в человеческом мире.

— Хорошо, — согласился шеф, — но это будет последний твой документ. Выбери имя, которое будешь носить отныне и вовеки, как бы ты его ни позорил.

Заключение Адама грозило затянуться еще на год. Из множества имен он не смог остановиться ни на одном. В многообразии он не нашел ничего раз и навсегда подходящего. Ему хотелось «примерить» на себя все, но больше всего на свете хотелось вырваться на свободу. Измучившись, он явился к шефу с просьбой окрестить его как-нибудь, потому что сил не было жить дальше в безымянном заточении. Он дал слово, что примет любое имя и будет носить его под любым позором до конца земного пути.

Шеф согласился и попросил компьютер выбрать наугад связку имен, которая бы соответствовала индивидуальности его безымянного секретаря, и вместе с тем не противоречила общепринятым нормам благозвучия. Машина задумалась, безымянное существо в ожидании застыло пред монитором. «Беспупочный, — написала машина в графе «фамилия». — Адам». «Беспупочный…» — написал шеф в чистый бланк паспорта. У новокрещенного отпала челюсть. Откуда машина узнала, что у него нет пупка? «Славабогувич», — написала машина в графе «отчество».

— Ну, нет! — возмутился Адам, и отнял у шефа паспорт. — Богуславович! Так-то лучше!

— Ладно, — согласился шеф. — Богуславовоич.

Так Адам Богуславович Беспупочный, в полном оцепенении и с новым паспортом, вместо того, чтобы выбежать на волю, отсидел еще сутки на офисном диване. А отчество Славабогувич с той поры приклеилось к нему насмерть. И сколько бы раз он ни менял паспорта, до конца земного пути среди нас он так и останется Адамом Славабогувичем Беспупочным.

На том же диване, несколько лет спустя, я листала журналы, изучая азбуку форм, и осваивала инопланетную технику. Вега подарил мне мини-компьютер в чемоданчике. Я предположила, что такое чудо в распоряжении человечества появится через пару миллиардов лет, но шеф обещал, что гораздо раньше. Он разрешил мне выходить с чемоданчиком на поверхность и называть его ужасным словом «ноутбук», которое я, от греха подальше, записала и выучила.

Рядом на столе стоял чайник с отбитой ручкой. Индер собрался его чинить, но я просила не торопиться. Радио шумело в лаборатории, Вега, не прекращая, беседовал по телефону. Адам вышел из лифта и сделал вид, что меня не знает. Он прошел к начальнику в кабинет, не снимая плаща, вопросительно застыл на пороге. Вега на секунду оторвался от телефона:

— Ирина хочет с тобой побеседовать, — сказал он.

Как ни в чем не бывало, Адам вошел в холл.

— Ты что-то хотела? — улыбнулся он.

— Чайник… — сказала я.

— Вон тот?

— Именно. Его надо починить.

Адам бережно прижал к груди покалеченную посудину.

— Все?

— Нет, не все. — Я отложила ноутбук и достала заранее приготовленный список. — Дверной замок надо купить и заплатить пятерку плотнику за починку косяка.

Адам поставил чайник и полез за бумажником.

— Телефонный аппарат хозяйский дисковый покинул меня при загадочных обстоятельствах. Полагаю, при жизни он стоил рублей тридцать. Плафон к люстре — это еще двадцатник.

— Ну, ты загнула!

— Хочешь сам бегать по магазинам? Пожалуйста. Может, найдешь дешевле. Финская помада сто тридцать третий номер. Можешь постоять за ней два часа в очереди или смотаться в Финляндию. Только сразу предупреждаю, польская не подойдет. Дальше… ремонт потолка и стен у соседей с первого этажа обойдется примерно в сотню.

Адам покорно отсчитывал купюры, складывая их поверх журналов.

— Все?

— Стекло, пробитое телефоном — пять рублей. — Пятерка легла поверх кучи. — Стекло было двойным, между прочим, и на обоих трафарет. — К куче добавилась еще одна бумажка. — Так как стекла в балконной двери были нестандартные, придется платить стекольщику за подрезку.

Трешка высунулась из кошелька.

— Два нестандартных стекла было, — напомнила я.

— Проще свалить на новую хату, — заметил Адам.

— Переезд на новую хату после ремонта старой обойдется еще в десятку. — Он вывернул пустой кошелек, пошарил по карманам, но нашел только мелочь. — Будешь должен… а чайник не забудь.

— Можно идти? — спросил он, взяв чайник в охапку.

— Нет, не можно. Вопрос нескромный у меня имеется.

— Нескромный?

— Скажи, у тебя действительно нет пупка?

Посудина опять опустилась на стол. Адам распахнул плащ и задрал рубашку, обнажив гладкий живот, бледный от недостатка солнечного света.

— А ниже? — Адам расстегнул ремень и спустил штаны до предельно приличного уровня. — Ну-ка, повернись спиной…

Адам скинул плащ и задрал рубаху сзади.

— Что у вас происходит? — заглянул в холл Вега.

— Шеф! — пожаловался Адам. — Что она себе позволяет?

— Действительно, нет пупка, — удивилась я. — Должна же я была убедиться.

— Подумаешь, пупка, — ворчал Адам. — Денег тоже нет. — В доказательство, он вывернул пустой кошелек перед Вегой. — А без денег разве жизнь? Без денег одно мучение. Шеф! Она из меня всю «капусту» вытрясла, — жаловался он, заправляя рубашку в штаны.

— Как же ты живешь такой на свете? — спросила я. — Люди же, наверно, спрашивают? Что ты им отвечаешь?

— Они же не стаскивают с меня брюки.

— Но ты, допустим, ходишь на пляж… И что? Никто не обратил внимания?

— Только посмотри на нее, шеф! Скажи, пусть лучше учит уроки. Пусть не цепляется к моему животу.

— Да, — подтвердил шеф, — на его животе хорошо проверять устойчивость стереотипов. Не каждый способен заметить. Слишком сильный шаблон восприятия.

— Вега, какой шаблон, если органа нет на месте?

— Его дорисовывает воображение, — улыбнулся Вега.

— А женщины? Адам, женщинам ты что говоришь?

— Говорю, что развязался. Гланды удаляли, зацепили скальпелем…

— Тебе гланды через задницу удаляли?

— Шеф, пусть она отцепится от меня! — разволновался Адам.

— Но ведь так нельзя. Попроси Индера, пусть он приклеит тебе что-нибудь на это место. Хотя бы для вида.

Адам выскочил в коридор.

— Себе приклей! — крикнул он на прощание, и показал язык, совсем как чертик в тесте на контакт.

— Что-то не так? — спросила я шефа. — Вы же сказали, можно спрашивать все, что интересует, — шеф улыбался. — Вы же сами мне так сказали!

— Да, — подтвердил он. — Только, имей в виду, тебя тоже могут спросить.

К тому времени у меня появилась тактика адаптации на новом месте. Меня интересовало все, любая информация, случайно дошедшая до меня, имела самое серьезное значение, потому что я не знала, что такое Секториум? Для чего он, и какая роль здесь отведена мне? Хуже того, мне никто не торопился это объяснить. Люди и гуманоиды, работающие здесь, были заняты и на вопросы отвечали уклончиво. Больше всех меня интриговала загадочная персона Мишкина, унесшего «ФД», но я не была уверена, что при сложившихся обстоятельствах он все еще жив, и решила позвонить Алене. Проверить, смогу ли я наладить контакт с существом из другого мира, ибо наши с Аленой миры расходились по разные стороны баррикад: Алена преподавала и ставила «неуды» ленивым студентам, я же слушала лекции и старалась «неуда» избегать. На переговорный пункт я шла как на экзамен, но Алена Зайцева тоже была занята. В ее телефонной «трубе» присутствовало одновременно сто человек. Она успевала отвечать на сто вопросов. Одним объясняла правила пользования справочной литературой, другим показывала расписание занятий, третьих посылала в читалку на первый этаж.