Ирина Ванка - Секториум

— Будто вы не знали, — объясняла Алена, — что пан Анджей явился на свет жопой вперед? Я предупреждала, надо оставить его в покое, пока не поздно! Выдать пенсию по инвалидности и пусть живет. Какого черта, спрашивается, вы его притащили? Нет, вы только поглядите, как им смешно! Как только шеф вас терпит, таких бестолковых?!

— Шеф ничего не знает, — сказала я.

— Не знает? Он что, до сих пор на слете урологов? То есть, прости Господи, уфологов, черт бы его побрал! Он что, не в курсе, что здесь происходит?

— Последний раз я звонила ему вчера. Он не знает, когда освободится. Говорит, что пока занят.

— Занят? За его бесподобным Мишкиным трамваи по парку гоняются, а он занят? Допрашивает домохозяек, трахнутых инопланетянами?

Фигура за ее спиной поблекла, снова покрылась пятнами, растворилась, а кофейная чашка легла на обратный курс. Я села на ковер, чтобы ей легче было преодолеть открытое пространство.

— Занят! — восклицала Алена. — Он там торчит второй месяц, среди таких же шизофреников, охраняет колхозные поля от посадок НЛО, тогда как его дело — охранять Секториум от пана Анджея!

— Расскажи ей, — предложил Миша, и Алена заподозрила неладное.

— Еще что-то не слава богу?

— Мы ввязались в одну историю, — начала я. — Все по порядку рассказывать?

— Сдиссонировали мы по-маленькому, — объяснил Миша, указывая в сторону кухни, куда только что уплыла чашка.

— Ничего себе, «по-маленькому»! Вы, считай, «по-большому» сдиссонировали. Я заметила, как ты резину влепил в стекло. Думал, сойдет за мелкое хулиганство? Тебе было сказано, не лапать ФД? Или не тебе было сказано?

— Да ну, — отмахнулся Миша, — ерунда. Мы тут, как бы это выразиться, «фазана» приблудного взяли, а вслед за ним всплыл один старый проект. Нужна была консультация Анджея.

— Причем здесь Анджей? — удивилась Алена.

— Его был проект. Напомнить, какой?

— Ах, вон оно что! — впервые за время разговора в ее взгляде почувствовалась тревога.

— Помнишь, я рассказывала про Птицелова? — спросила я. — Он теперь у меня в гостях, правда, в виде «фазана».

— Здесь? Хартианин? — казалось, в эту небылицу Алена верила еще меньше, чем во всю предыдущую бесовщину. — Разве мы его пригласили?

— В том-то и дело, что он сам себя пригласил.

— Что-то я не пойму…

— Что тут понимать?! — вмешался Миша. — Сказано тебе, ходит «фазаном» по модулю.

— Он все это время был здесь?

— Был.

— А я плескалась перед ним, в чем мать родила? Он, значит, глазел, и ты не сказала? Он и сейчас здесь? — не дожидаясь ответа, Алена помчалась по модулю в коротком халате с развевающимся подолом.

Убедившись, что в комнатах пусто, она с опаской проникла в сад, обошла бассейн, сделала пару шагов в сторону зарослей, но пулей вылетела обратно.

— Точно, — подтвердила она. — Только с ним что-то не то…

— Все то, — заверил Миша. — Ипостась неустойчивая. Я решил, если натурализовать его целиком, то с возвращением возникнут проблемы.

— Это и есть Птицелов?

Похоже, ни разу в жизни Алена не удивлялась сильнее. Казалось, она боролась с желанием очнуться от спячки. Мы же с Мишей наперебой рассказывали, как важен для секторианской науки каждый миг пребывания здесь этого существа с неустойчивой ипостасью, и о том, как Вега неправ, что игнорирует наше общество. Что даже сексуальные отношения между гуманоидами и людьми, по нашему мнению, не могут сравниться важностью с делами, которые ждут его здесь. Мы пожаловались на то, что начальство потеряло к нам не только интерес, но и доверие; на то, что мы не знаем, как подкатиться к шефу, чтобы самим уцелеть и ему не подорвать здоровье; на то, что деликатные намеки давно не проходят…

— Что?! — вдруг воскликнула Алена, словно, наконец-то, проснулась. — Деликатные намеки? Сейчас я сама к нему подкачусь… — она полезла в сумочку за телефоном. — Сейчас я так деликатно к нему… Ну, вы даете, братцы! У меня нет слов! Какой же код у этих проктолого-анатомов? — ворчала она, перебирая кнопки. — Сейчас я ему объясню… Сейчас я приведу в тонус этого… профессора, доктора анально-вагинальных наук… Вега! — закричала она в трубку. — Быстро! Бросай все, бегом в минский модуль! Пока еще не поздно. — Последнюю фразу она произнесла полушепотом и, по своему обыкновению, не стала выслушивать мнение оппонента. — Вы меня убили, ребята. Что угодно от вас ожидала, но это уже через край!

Как я ни старалась продлить инкогнито Птицелова, оно оказалось утрачено вмиг, окончательно и безвозвратно. Минуты не прошло, как перезвонил Адам:

— Что опять стряслось?

— Полный рок-н-ролл! — ответила Алена.

— Миша! — спросил Адам. — Что взорвалось? Вы живы?

— Рок-н-ролл этой ночью… — спел Миша. — Я думал, будет хорошо, а вышло не очень… — и напомнил мне шепотом, — сто ночей любви все равно за тобой!

К ночи на моей кухне собрался весь бомонд: Вега с походной сумкой и Этьеном, который ни бельмеса не понимал по-русски, но желал взглянуть, куда это шеф стремглав понесся с торжественного приема, вылетел как ошпаренный из-за стола, не угостившись. Мало сказать, понесся… Подорвался и испарился, оставив инверсионный шлейф в небе над Европой. Судя по скорости перемещения, оно осуществлялось не самолетом. Скорее, транспортом, гипотетическая возможность которого только обсуждалась на семинаре. Следом за Вегой примчался Адам, словно натурализовался из фазы, и занял место за столом как раз напротив зеленой кляксы. Рядом с Адамом разместился Индер с запасным баллоном для «акваланга», — понятно, что заседать он собирался до победного финиша. Между Индером и Вегой устроилась Алена, уполномоченная представлять мои интересы. У краешка стола раскачивался на табурете взлохмаченный Миша. Рядом с ним сидел Андрей в костюме и галстуке. На Мишином фоне он производил впечатление доцента, намеренного принять зачет у студента-прогульщика. Возле Андрея пристроился Водя Сивухин, не вполне отмытый от машинных внутренностей, но с полным пониманием своей ответственной миссии за столом. Водю никто не гнал. Всем было не до Води. Замыкал кольцо пустой стул, предназначенный для меня, но моего участия не требовалось. Без меня было ясно, что дело дрянь. Мы с Птицеловом тихо сидели в садике, как два овоща на грядке, ожидая своей участи. То, что нас обоих выдерут за «ботву», не оставляло сомнений. Интересно было другое, как мелко нас затем нашинкуют в общий котел?

Його скис от пустых разговоров и ожиданий. Его блеклые глаза стали бесцветными, белое веко наползло на зрачок. Еще немного и он готов был улизнуть от ответственности в переменную фазу. В такие минуты я давала ему в руки что-то теплое. Чашку с чаем, например, который он не пил, но с удовольствием держал в руках. Это поднимало ему настроение. В крайнем случае, плавающая по модулю чашка мне всегда давала знать о его местонахождении. Його любил брать в руки теплые предметы, имел такую привычку. А жидкость в чашке привлекала его особо, поскольку требовала осторожного обращения. К сожалению, теперь это удовольствие оказалось нам недоступно. Не было известно, когда у меня снова появится возможность использовать кухню по назначению.