Е Войскунский - Экипаж Меконга

Николай горестно вздохнул. Он не любил ходить в управление. Тамошние нескончаемые коридоры угнетали его и вызывали в памяти строчки из Багрицкого:

Ой, чумацкие просторы

Горькая потеря!

Коридоры в коридоры,

В коридорах двери...

- И вот что еще, - сказал Привалов. - Закажите себе билет на среду.

- Себе? А вам?

- Мне придется на несколько дней задержаться. Съезжу в Подольск, на завод, - там полно наших заказов.

- Хорошо, Борис Иванович. Придется на городскую станцию... По телефону только за пять дней, а среда послезавтра...

К полудню метель немного утихла, но все же мело еще порядочно. Пока Привалов, придерживая на голове папаху, шел по дорожке меж сугробов к проспекту Мира, его основательно залепило снегом.

Перейдя проспект, он вошел в вестибюль метро. Его обдало теплым электрическим ветром. Очки запотели. Борис Иванович снял их и протер. Восстановив остроту зрения, он огляделся и почти сразу увидел Опрятина, только что сошедшего, с эскалатора.

Опрятин был в элегантном пальто с меховым воротником и пыжиковой шапке. Он устремился к Привалову и поздоровался с ним, как показалось Борису Ивановичу, с преувеличенной радостью.

- Как приятно встретить в московской сутолоке земляка! - Он энергично потряс руку Привалова. - Очень, очень рад, Борис Иванович!

"Что это с ним? - удивленно подумал Привалов. - Всегда такой сдержанный... Впрочем, земляка и впрямь приятно встретить".

Они отошли в сторонку. Обменялись обычными при таких встречах фразами. Потом Опрятин спросил, как бы между прочим:

- Что говорят в академии о записках Матвеева?

- Пока изучают их. Кстати: высказывается предположение, что до наших дней дошли не только записки.

- Что же еще? - Опрятин насторожился.

- Матвеевский нож.

- Вы верите в индийские сказки?

Привалову не понравилось это. К чему увертки? Он решил идти напрямик.

- Николай Илларионович, мы знаем, что матвеевский нож был у вашего сотрудника Бенедиктова. Потом вы искали его в море, на месте падения женщины с "Узбекистана". Если вы нашли нож, то в академии с интересом послушали бы ваше сообщение. Вы же серьезный ученый и понимаете значение для науки...

- Это и есть дело, по которому вы хотели со мной говорить? - прервал его Опрятин. Теперь от него веяло холодом, радостного оживления как не бывало.

- Да, по этому делу.

- Вас неверно информировали, - ледяным тоном сказал Опрятин. - Я не имею ни малейшего представления о ноже.

- Позвольте, но вы искали...

- Мои "розыски", как вы говорите, в море связаны только с проблемой уровня Каспия. Больше ни с чем. Что касается Бенедиктова, то он ведет у нас в институте определенную работу, а чем занимается в неслужебное время, не знаю.

Это была отповедь. Вежливая, но решительная. Привалову стало неловко: действительно, какие основания были у него для подобного разговора? Письмо Костюкова? Болтовня какой-то вздорной "дяди Вовиной супруги"?..

- Извините, - сказал он. - Видимо, меня неправильно информировали.

- Да, неправильно. - Опрятин вдруг заторопился, взглянул на часы. Должен вас покинуть, Борис Иванович. Дела! - Он улыбнулся одними губами, пожал Привалову руку и быстро пошел к выходу.

Привалов озадаченно посмотрел ему вслед.

Если бы он знал, что в эту самую минуту Опрятин, идя по дорожке, протоптанной в снегу, и заложив руку за пазуху, нащупывает в кармане рукоятку матвеевского ножа!

Проведя несколько томительных часов в управлении, Николай поехал на Курский вокзал.

У касс предварительной продажи было много народу. Николай стряхнул снег со шляпы и подошел к хвосту очереди.

- Кто последний?

Приземистый гражданин в коричневом кожаном пальто оторвался от газеты и неодобрительно глянул на Николая:

- Я крайний. Только не лично. Лично за мной занимала гражданка... - Он осмотрелся. - Вон она, в черной шубе. Будете за ней.

Николай мельком взглянул на гражданку в черной шубке и белой шапочке. Она стояла спиной к нему у киоска "Союзпечати".

Кожаное пальто, простуженно потягивая носом, углубилось в международное обозрение. Николай, пользуясь преимуществом роста, от нечего делать стал просматривать через плечо гражданина газетные заголовки. Его заинтересовала заметка о выставке "Трофейная техника шпионажа и диверсий", открытой недавно после ремонта. В заметке описывались новые экспонаты. Остатки самолета-разведчика одной заморской державы, сбитого нашими летчиками... Бесшумные пистолеты... Портативные рации... Отравленная булавка... Оборудование итальянского диверсанта из пресловутой Десятой флотилии, который погиб в 1942 году в одном из Каспийских портов, - его тело было случайно найдено в прошлом году в подземелье. Диверсант, очевидно, принадлежал к ордену иезуитов, так как носил на шее толстую пластинку с выгравированными начальными буквами...

Что такое?.. Николай подался вперед и впился взглядом в петитные строчки.

"...Начальными буквами девиза иезуитов "AMDG"...

Кожаное пальто раздраженно сказало:

- Не люблю, молодой человек, когда мне в ухо дышат.

- Извините, - пробормотал Николай и кинулся к газетному киоску. "Московскую правду", пожалуйста.

Он схватил газету и тут же, у прилавка "Союзпечати", стал перечитывать про итальянца.

Вдруг он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Досадливо покосился на соседку - ту самую, в черной шубке. И даже головой дернул, как от удара в челюсть: рядом с ним стояла Маргарита Павловна.

- Вы... вы в Москве? - растерянно сказал он.

- Как видите. - Она пристально смотрела на него, глаза у нее были невеселые.

- А я в командировке... - Николай кашлянул и начал складывать газету.

"Дурак! - выругал он себя. - Очень ей интересно, что ты в командировке..."

- Вы едете домой? - спросила Рита, наблюдая за нервными движениями его пальцев.

- Да. Хочу на среду взять билет. А вы?

- Завтра уезжаю.

Николай сунул многократно сложенную газету в карман. Рита повернулась к продавщице:

- Я возьму эти открытки.

Она отложила пять или шесть открыток с цветными репродукциями. Николай рассеянно взглянул на них. Какой-то северный пейзаж. Левитановский "Март". "Вирсавия". Картинка в билибинском духе: корабль с выгнутым парусом, на котором изображено солнце, подходит к пристани, где бородатые люди в длинных кафтанах стоят у пушек, окутанных клубами дыма...

Он сказал первое, что пришло в голову:

- "Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят".

- Да. - Рита расплатилась с продавщицей и сунула открытки в сумочку. С детства люблю эту сказку.

- Я тоже, - сказал Николай. - Когда-то в детстве я перерисовывал эту картинку.

- Перерисовывал? - Рита резко повернулась к нему и посмотрела в упор. А рисунок никому не дарили?

У Николая перехватило дыхание. Во все глаза он смотрел на это милое, переменчивое, вопрошающее лицо - и вдруг увидел... Проступили давно знакомые черты... задорный нос, обсыпанный веснушками, озорная улыбка, желтые воинственные косички...