Виктор Эфер - Бунт атомов

— Вы оживаете, наконец… Боже, какое счастье!.. — вырвалось облегченным вздохом у Конвэя.

— Оживаю. Но стоит ли это делать? — улыбнулась Пат, пытаясь приподняться на кушетке. — Ведь скоро нам всем придется безнадежно умирать…

Мистер Конвэй опустился на колени перед кушеткой и безмолвно припал жесткими и холодными губами к маленькой и нежной ладони ее слегка дрожащей руки… Некоторое время длилось это молчание. Обоим не хотелось нарушать его словами. Но, внезапно вспомнив последние события, Пат резким движением выпрямилась и села…

— Господи! Но скажите же, его удалось спасти? Он жив?..

— Он умер, Патриция, — тихо сказал Конвэй, — это лучшее, что он мог сделать; он избавил других от необходимости его умертвить…

— Что вы говорите? О ком вы говорите?

— О вашем бывшем муже, Патриция. О Джоне Вилкинсе.

— Умер?!. — со страданием в голосе выговорила она и закрыла лицо руками. Когда она отняла их, лицо ее было смертельно бледным и на губах отпечатался след закусивших их зубов.

— Не называйте его моим мужем никогда!.. Я не хочу знать, при каких обстоятельствах умер этот человек. Я наказана за свое легкомыслие. Но теперь я хочу забыть о нем и о том, что была его женой… Я спрашивала об этом юноше-ассистенте… Он жив? Удалось его спасти?

— Почему бы ему умирать? Вероятно, он дежурит в лаборатории.

Глаза Патриции широко раскрылись и в них Конвэй заметил испуг…

— Но ведь Вилкинс убил его… Роллинг здесь?..

— Роллинга нет, — резко выпрямляясь, проговорил мистер Конвэй, — расскажите все.

Помолчав, она сказала:

— Поведение Вилкинса было более чем подозрительным в последние дни, Конвэй… Когда же он услышал какие-то выстрелы, он опрометью бросился в машинный зал, где дежурил ассистент… Я пошла за ним, предполагая, что там что-то случилось… Открыв двери, я увидела ассистента лежащим на полу в луже крови и Вилкинса, вынимающего бумаги из вскрытого сейфа. Я поняла тогда все и бросилась к нему… Он ударил меня и я потеряла сознание…

Мистер Конвэй скрипнул зубами и лицо его исказилось. По этой гримасе можно было судить, что Вилкинс действительно сделал самое лучшее, что мог, разбившись в автомобиле…

— Я думаю… — начал он, но Патриция перебила его:

— Если ассистент мертв и Роллинг отсутствует, это значит, что у аппаратов никого нет…

Конвэю моментально припомнилось все, что ему говорил о своих работах Мэттью Роллинг… Только теперь они обратили внимание на то, что обычное пение трансформаторов слышалось значительно громче, и даже можно было ощутить какую-то вибрацию во всем строении.

Они вдвоем быстро сбежали с лестницы и вошли в лабораторию. Мистер Конвэй тотчас же увидел труп ассистента.

— Ну, ему уже ничем не помочь, — сказал он, притронувшись к успевшему застыть телу. — Но процесс оставался целую ночь без наблюдения, — многолетние труды Роллинга могут пропасть, если я его верно понял… — Он окинул взглядом лабораторию и был потрясен грандиозным зрелищем гигантских машин, приборов, спиралей, изоляторов, бесчисленных циферблатов и стрелок. Здесь гудение слышалось громче и вибрация ощущалась сильнее. — Нужно, по крайней мере, остановить процесс. Вы знаете, как выключить ток?

— Нет. Но не притрагивайтесь ни к чему. Здесь каждый предмет может быть насыщен миллионами вольт… Мне приходилось слышать…

— Но я должен попытаться… Труды Мэттью не должны пропасть, — проговорил мистер Конвэй, направляясь к большому распределительному щиту.

— Дик! Ради Бога!..

Мистер Конвэй вздрогнул и остановился, как вкопанный… Пат не заметила даже того, что имя мистера Ричарда Конвэя, при виде грозящей ему опасности, уменьшила до «Дика», но мистер Конвэй заметил это и вспомнил свою подобную оговорку в беседе со старым профессором Стаффордом… Он покраснел и опустил глаза.

— Хорошо. Подождем Роллинга, — сказал он. — Как бы действительно чего-нибудь не напортить…

И с притворным интересом мистер Конвэй стал рассматривать сложное оборудование лаборатории, где теперь совершался загадочный процесс расщепления атома и пролагались пути к овладению тайной внутриатомной энергии, хотя в данный момент все циклотроны и атомные башни мира интересовали его значительно меньше, чем одно короткое слово, сорвавшееся с уст вдовы Джона Вилкинса.

В это время, покрывая жужжащие звуки, издаваемые аппаратами, по всему зданию прозвучали резкие звонки тревоги. Мистер Конвэй вопросительно поглядел на Пат.

— У входа случилось что-то, — сказала она. — Это сторож.

Они вышли из лаборатории, прикрыв труп ассистента и плотно закрыв за собой двери.

У входных ворот разыгрывалась баталия между бравым ветераном и полковником Нортоном… Они стояли? разделенные массивным железом ворот, и метали друг в друга угрожающие взгляды через узкое окошечко… Оба кричали во все горло. Полковник требовал, чтобы его впустили, ветеран — чтобы пришелец убирался к черту. При этом оба с самым решительным и грозным видом потрясали оружием: ветеран своим самопалом, полковник — весьма внушительным пистолетом.

Конечно, мистеру Конвэю едва ли удалось бы принудить ветерана оставить поле битвы за своим противником, но одного слова Патриции оказалось достаточным, чтобы Сезам мгновенно открылся и полковник предстал перед ее глазами.

— Я рад приветствовать вас, миледи, но не осудите старого солдата, если я прежде всего поговорю, сугубо конфиденциально, с мистером Конвэем, — сказал, едва отдышавшись, полковник.

— В конфиденциальности нет никакой нужды, полковник, — отозвался Конвэй. — Все окончено. Эпилог драмы уже сыгран.

— Мне, кажется, господа, что женщине лучше не присутствовать при разговоре о мужских делах, — слабо улыбнувшись полковнику, ответила Патриция. — Пройдемте в комнаты. Там вы сможете спокойно побеседовать.

Полковник галантно поклонился и, пригладив свои растрепанные усы, направился вслед за ней.

Остаток ночи прошел во взаимных расспросах и рассказах. По-прежнему тонко пели трансформаторы и из лаборатории доносилось тревожное и нервирующее гуденье. К рассвету полковник, утомленный треволнениями ночи и успокоенный сознанием того, что его миссия окончена, уснул.

Пат сидела неподвижно, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами. Эта женщина была слишком горда, чтобы дать заметить другим смятение своих чувств… Но по ее спокойному бледному лицу иногда пробегали тени, наблюдая которые, мистер Конвэй беспокойно двигался в своем кресле.

День пришел пасмурный и серый. Пелена низких, тяжелых туч застлала небо, как бы приготовившись защищать землю от грозящей ей из глубины Вселенной опасности. Подойдя к окну, мистер Конвэй неподвижным взором уставился на видимый из него унылый ландшафт. Через несколько минут до его слуха донесся гудящий звук иного тембра, чем гуденье, слышимое из лаборатории. Гуденье это то нарастало, то вновь спадало и будто удалялось. Обратив глаза к небу, мистер Конвэй увидел аэроплан, настойчиво кружащийся над зданием лаборатории.