Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 3

С другой стороны, им что – плохо? Они более-менее сыты. Воду добывают буквально из ничего. Тарпоны плодятся. Потери от жуков и варанов минимальны… Но – как раз таковы, чтоб и вараны и жуки тоже… Не вымерли. Потому что тогда нарушится экологическое равновесие. Ну, помните? Земные – волки и олени. Санитары, и те, из рядов которых «прореживают» старых и больных.

– Чёрт возьми, мысль-то понятна, но – всё равно. Ну и… странные же здесь традиции!

– Не могу с вами не согласиться, капрал. Правда, не могу не напомнить прецеденты уже из нашей истории. Аборигены Новой Зеландии, и островов Фиджи питались в основном убитыми врагами. Пока «понаехавшие» «просвещённые» европейцы не объяснили им, что это нехорошо. Ну – про судьбу несогласных с миссионерами вы, наверное, помните? Их попросту истребили. И вот теперь весь архипелаг населён потомками колонистов-европейцев. Врагов не кушающих. К вящему удовольствию всяких там моралистов. – Ромул невольно дёрнул щекой.

Капрал благоразумно промолчал.

Тогда Ромул, чтоб загладить снова нависшую неловкую паузу, спросил:

– Кстати, извините уже вы за вопрос: мы-то от варанов… Как защищены?

– Ничего-ничего, не извиняйтесь, док. Вопрос актуальный, если мне позволят так выразиться… По периметру лагеря шесть сторожевых модулей. – капрал, почувствовав себя снова «в своей тарелке», отвечал бодро, – Высота световой ограды – шесть метров. При пересечении лучей снаружи живым существом, включаются мощные лазеры, и одновременно звуковая сигнализация. Так что «гостей» не проспим.

– Понятненько, спасибо. Значит, ночью из лагеря лучше не выходить – иначе при попытке вернуться…

– Ничего подобного, док. В модулях есть система распознавания «свой-чужой». На человека охранная система не среагирует.

– Ага. Отлично. – Ромул почувствовал, как отпустил почему-то возникший в глубине живота липкий комочек не то страха, не то – опасения. За их жизни. Или за…

Что-то ещё? И что это может быть?

Сработал инстинкт? Шестое чувство?

Что-то говорило ему, что опасность всё-таки существует. Но исходит она не снаружи лагеря. А словно – изнутри. Опасность, вроде бы даже – в одном из них.

Такие чувства возникали у него только в критических ситуациях. Например, когда Анна собиралась полететь к матери, а он пытался её отговорить. И отговорил бы, если чёртова старуха сама не позвонила, и не поторопила бы – у неё якобы, «болит как никогда сильно», и она «хочет попрощаться»…

И вот Анны нет. А старуха знай себе живёт. Только Ромул с момента похорон к ней ни ногой. Жаль только, что детей у них с Анной…

Зато можно смело ездить в экспедиции. Никто особо не расстроится, если он…

– Ладно. – нарушив повисшую какую-то уж особенно липко-настороженную тишину в разговор вернулся док Шрайвер. – Раз уж мы так замечательно защищены, и отлично поужинали, предлагаю, если доктор Болтон не возражает, разойтись по палаткам. Денёк был хлопотный, ветер и жара меня лично сильно… Хм! Утомили. А завтра – работы непочатый край. Доктор Болтон, как вы посмотрите, если я отправлюсь на боковую?

– Положительно посмотрю. Но если кто хочет остаться, и посмотреть ящик, – Ромул кивнул на тихо что-то бубнящий на минимальном звуке сверхтонкий телевизор в пару квадратных метров, – милости прошу! А сам я, пожалуй, присоединюсь к доктору.

В столовой остались лаборанты. Микки кивнул капралу – он должен был спать с ним в одной палатке. Капрал тоже кивнул, и странная парочка вышла в ночь. От цепкого взгляда Ромула не укрылось, что правый карман комбеза Микки подозрительно оттопыривается: не иначе, лаборант решил особым способом «отметить» благополучное прибытие. Или он собирается выпить с капралом «за успех экспедиции»? Ладно – пускай их. Лаборанту и охраннику нужно иметь не трезвую голову, а крепкие плечи и руки.

Шрайвер и Ромул дошли до своей двухместной быстро: весь лагерь занимал в окружности не больше полугектара. Благодаря прихожей-тамбуру с двумя клапанами, наружным и внутренним, песка внутри не было. Почти.

Шрайвер щёлкнул рычажком инфрапечки, стоящей между их походными надувными кроватями. Перевёл на автомат – к утру температура снаружи упадёт до плюс пятнадцати. А что вы хотите: резко континентальный климат! Однако Шрайвер всё о чём-то вздыхал. Вдруг поднял седую голову, посмотрев Ромулу в глаза:

– Как думаете, доктор, у нас всё в порядке? – Ромул удивился, что пожилой учёный, похоже, тоже что-то чуял. Настораживающее. Но что же ответить?

– Думаю… Пока – да. Более-менее. Впрочем, утро вечера мудренее, как говорят коллеги-русские. Завтра посмотрим.

– Хм-м… Ладно. Можете читать, если хотите. – они уже работали и жили вместе на Меотиде, поэтому неплохо знали привычки друг друга. Правда, в той экспедиции как раз Ромул был заместителем доктора, – А я – на боковую.

Ромул действительно почитал кое-что из своих материалов. И даже просмотрел схемы и снимки гамма– и нанозондирования.

Н-да, дела. Мало похоже на искусственные сооружения. Зато – вот уж точно! – мимо такого , не исследовав, не смогли бы пройти ни одни инопланетяне…

Утром Ромул завтракал в одиночестве – он любил вставать пораньше.

Всё-таки есть какая-то загадка, интрига, словно бы – вызов, скрытый в неисследованных древних городах, храмах, гробницах!..

Что-то непередаваемое. Чужое и непонятное. Но – непреодолимо притягательное.

Словно читаешь увлекательнейший детектив, силясь понять: кто же убийца?! Ну, вернее – кто, как, и для чего всё это построил…

И когда осматриваешь всё это в одиночку, это чувство становится словно сильней, заставляя мурашки бегать по коже. И даже трястись руки! Впрочем, когда позже за работу они берутся все вместе, это мистическое чувство не исчезает совсем, а словно уползает куда-то в глубины души, просто затаившись.

Нет, не зря он пошёл в ксеноархеологи.

Поэтому когда браслет-будильник поднял его в полседьмого, он позаботился одеться и выйти из палатки так, чтоб не разбудить посапывающего спутника.

Розово-кирпичное солнце только-только встало, прочертив по площади тенями башен и минаретов центрального района длиннющие причудливые фигуры – по песку и «зданиям». Скоро оно разгорится в полную, слепящее-белую, силу, придав теням почти космическую резкость, а небу, пока иссиня-голубому – блёкло-выгоревший белёсый цвет.

Ромул двинулся к ближайшему зданию, захватив с собой лёгкую сталюминиевую лесенку из их оборудования. На схеме-снимке он как-то сразу это здание себе наметил, и сейчас «узнал» без труда.

На то, чтобы разложить лестницу, ушло ровно восемь секунд (Армейская!).

На то, чтобы залезть на высоту трёх метров монументального параллелепипеда размером с хорошую комнату – ещё двадцать. Ромул не спешил.