Вячеслав Куликовский - В дни торжества сатаны

Ваша Мэри ».

С этого мне нужно было начать. Я взглянул на часы. Было без двадцати шесть. Не веря своим глазам, я отдернул плотную штору — на дворе было совсем светло.

Лучше поздно, чем никогда…

От всей души, от всего сердца я проклял автора этого идиотского изречения.

Ни разу в жизни судьба не пошутила надо мной более зло, чем в ту ночь. Я получил дневник в десять часов вечера. Если бы я сразу нашел записку, то, конечно, немедля уселся бы за тетрадь и окончил бы к часу или немногим позже ее чтение. У меня было бы достаточно времени, чтобы предупредить замысел Джорджа.

Вместо этого я играл в бридж, пил вино и вел благодушные разговоры с друзьями.

Черт возьми… Черт возьми….

В одну ночь потерять любимую женщину, веру в людей, покой безмятежного существования, а может быть, и жизнь.

Это было слишком много. Даже для меня, привыкшего ко всяким неожиданностям.

И вдруг тревога моя улеглась.

Мне пришла в голову одна мысль. Вернее — одно сопоставление.

Согласно указанию в записке Мэри, Джордж должен был привести свой план в исполнение приблизительно между двумя и пятью часами ночи. А сейчас было шесть. Я жив, кругом тишина и спокойствие. То же самое было и в продолжение всей ночи. Следовательно… Следовательно, было совершенно ясно, что Джорджу и в эту ночь, как и в предыдущую, не удалось осуществить свой план. Вчера ему помешал туман, сегодня что-нибудь другое. Что? Почем я знаю. Мне известно только одно: в следующую ночь ему помешаю уже я.

А Мэри? Судя по ее дневнику, она не очень будет огорчена таким исходом. Что же касается до ее тайны, то об этом никто и никогда не узнает. Она может жить на острове, сколько ей заблагорассудится. Конечно, о возобновлении наших отношений не может быть и речи, но это не мешает мне быть любезным хозяином.

Я сунул дневник вместе с запиской в конверта и решил спрятать его, пока что, в средний ящик письменного стола, где у меня хранились все вообще важные документы.

К моему удивлению, ящик не открывался. Я вынул ключ, осмотрел его и, убедившись по характерным и сложным нарезам, что это именно нужный мне ключ, снова вставил его в замок. Результат был тот же.

Было ясно, что замок испорчен. Но кем?

Внезапно мне все стало понятным. И пристрастие Джорджа к чтению, и его отказ от вчерашней прогулки на «Плезиозавре», и его заявление Мэри о том, что он узнал все, чем интересовался.

Каким образом он мог узнать это? И от кого? Конечно, не от меня. Тем менее, могли сообщить Джорджу, интересующие его сведения трое моих ближайших друзей. А кроме нас четверых в дело не был посвящен никто из остальных обитателей острова.

Оставалось допустить одно, а именно, что Джордж предательски использовал данное ему мною разрешение посещать мой кабинет и выкрал хранившиеся в письменном столе секретные планы и карты.

Я ни секунды не сомневался, что такому преступному проходимцу, как Джордж, в совершенстве известны все сноровки взломщиков и громил. Весьма возможно, что у него были даже отмычки. А если и нет, то он, во всяком случае, имел достаточно времени, чтобы снять слепки со всех замков стола и посредством простого напильника заблаговременно приготовить нужные ему ключи. Если это делают с успехом взломщики из подонков, то, конечно, для такого человека, как Джордж, подобная работа была совершенным пустяком.

Даже сейчас, когда опасность уже миновала, я не могу простить себе того, что в свое время отказался от предложения Гюи Смита, уговаривавшего меня вделать в стену кабинета массивный несгораемый шкаф.

— Совершенно излишне портить стену, старина, — сказал я тогда Гюи. — Я вполне доверяю подбору людей, который сделан Стивенсом, и нахожу, что с меня совершенно достаточно и письменного стола. Этот шкаф будет гораздо полезнее поставить в комнате кассира.

Гюи покачал головой, но согласился.

На мое несчастье.

Внимательно осмотрев замочную скважину, я обнаружил на ней крохотные кусочки воска. Кроме того, возле скважины среднего ящика оказались две едва заметные царапины. Очевидно, Джордж, возясь с замком, нервничал и движения его руки были недостаточно твердыми.

Больше не могло быть никаких сомнений: Джордж хозяйничал в моем столе.

Мне надо было во что бы то ни стало убедиться, не похищены ли карты с нанесенным на них островом, планы минных заграждений и план моего коттеджа с изображенным на нем тайником для хранения всего золотого запаса.

Так как замок среднего ящика по-прежнему не поддавался, то я взломал его. Приподняв толстую кипу бумаг, лежавших в левом углу, я вздохнул с облегчением: планы были на месте и лежали в том же порядке, как и всегда.

Может быть, Джордж просто искал денег? Но я сейчас же выбранил себя за подобное предположение идиотом. Джордж преступник слишком крупного масштаба, чтобы польститься на пять, десять или даже двадцать тысяч долларов.

Это слишком мелкая игра для него.

Следовательно…

Что может быть ясней? Джордж оставил планы в столе. Но это безразлично, он все равно украл их. Он снял с них копии — вчера в его распоряжении был целый день.

В приступе злобы я с такой силой стукнул кулаком по резной ручке кресла, что едва не вскрикнул от боли.

Туман, туман… Теперь мне все понятно.

И вчерашняя отсрочка, и купание Джорджа.

Сунув в карман револьвер, я в четыре прыжка очутился у лестницы, ведшей на веранду партера. Я пробежал ее, hall, длинную анфиладу прочих комнат и очутился перед дверью спальни Джорджа. Я громко постучал. Молчание. Постучал еще раз — уже очень сильно и продолжительно.

Опять никакого ответа.

Я дернул за ручку двери. Заперто.

Когда я разбудил Джефферсона и Гопкинса и мы взломали дверь — в комнате никого не оказалось. Я не был удивлен. Я ждал этого. Но зато впервые за пятнадцать лет я заметил неподдельное удивление на лице Джефферсона. Оно вспыхнуло в глазах почтенного слуги еще в тот момент, когда он увидел, с какою яростью его господин принялся сокрушать дверь в комнату своего столь уважаемого раньше гостя. Джефферсон имел такой необычный вид, что если бы не серьезность момента, я, вероятно, рассмеялся бы. Но тогда мне было не до смеха.

В комнате Джорджа царил тот специфический беспорядок, который всегда сопровождает внезапный и поспешный уход. Я не стал обыскивать комнату. Это было бы бесполезно.

Я бросился к комнате мисс Мэри — может быть, Джордж там. Но когда открыли дверь, и вторая спальня оказалась пустой.

Птичка улетела… Чтобы вернуться со стаей коршунов.

Не знаю почему, но с того момента, как намерения Джорджа сделались для меня ясными, где-то в моем подсознании родилась нелепая надежда на то, что Мэри останется на острове. Все говорило против этого: и содержание дневника, и характер Джорджа и здравая логика. И все же до той минуты, пока не была взломана дверь, я все еще надеялся. Действительность показала, насколько неосновательными были мои надежды.