Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

– Никого у нас не запрещали, – вмешался Гарун. – Мы сами не желали слушать эту тлетворную западную музыку.

– Даже Битлз? – вытаращился Кирога. – Даже Джо Кокера?

– Музыка Битлз – это «гнойная язва на теле буржуазной культуры», – заявил Гарун. – Я сам читал в музыкальном журнале.

– Вот как? – засмеялся Кирога. – А если потом ваш журнал напечатает: «Битлз – это навсегда?». Тогда ты что скажешь?

– Тогда даже Джо Кокера пустят в Россию, – примирительно сказал Кари. – Признаюсь, я тоже не слышал его. В каком стиле он работает?

– В те годы, – охотно пояснил Кирога, – каждый крупный исполнитель создавал свой собственный стиль. Например, Том Джонс или Алла Пугачева. Я сказал бы, что голос Джо Кокера напоминает скрежет взлетающего реактивного лайнера, который уносит вас в далекое романтическое путешествие.

– Этого я не понимаю, – отвернулся Гарун.

– Это и есть настоящее искусство, – убежденно заявил Кирога.

– А вы, Саток, из хроники какого века? – спросил Гарун.

– Я? – смутился индеец. – Я – не из хроники. Я просто Саток.

– Да это же вождь Длинное Перо, – удивился Кари. – Разве ты не слышал о сагаморе Сатоке? Он поднял восстание индейцев в Канаде. Когда восстание было подавлено, вождь уехал в европейскую Францию. Так Саток попал в историю, а потом и на планетоид.

– Я что-то плохо себя чувствую, – вдруг сказал Гарун. – Голова кружится. Можно, я отдохну?

– Конечно, – сказал Кари. – Белов, проводи его, а сам возвращайся. Ты мне еще нужен.

Поднявшись из-за стола, Гарун пошел за Павлом. В дверях он остановился и спросил:

– Говорили, здесь можно брать уроки кун-фу?

– Можно, – кивнул Кари. – На Тимешине находится лучший учитель кун-фу. Да ты его видел! Он сидел с нами за одним столом.

– А, монах в оранжевом халате, – вспомнил Гарун. – Кто он, как его имя?

– Это был Пути Дамо, – понизил голос Белов. – Сам Бодхидхарма.

Я отложил прочитанные страницы в сторону. Потянувшись до хруста, я выбрался из-за стола и подошел к окну. На той стороне улицы измученные утренним недомоганием горожане терпеливо стояли у дверей винной лавки. Это означало, что часы скоро пробьют одиннадцать и на всей территории региона откроется винная торговля.

– Пред жгучей жаждой опохмелки все остальные чувства мелки, – посочувствовал я страждущим гражданам и вернулся на место.

– Ну что ж, господин Саничев! Пока все идет по законам жанра. После доброй драки – дружеская пирушка. Лемеха ожидает консольный скафандр, Алмазова – новые приключения, Белова – утреннее похмелье. Кстати, откуда взялся этот Белов? Почему именно П. Белов? Если это подстава Мамая, то я устрою ему критическую разборку!

Я отделил следующую порцию листов. Очередная глава началась с того, что Лемеха представили Хэвисайду и между ними завязалась научная беседа. В свое время я читал об этом англичанине, который на полста лет опередил современную науку, почти не публиковал своих открытий и умер при загадочных обстоятельствах, причем весь его архив бесследно исчез. Перевернув пару страниц, я обнаружил место, где Хэвисайд доказывает русскому профессору, что тот является автором новой теории гравитации, а Лемех не может его понять. В этом был определенный юмор, и дальше я стал читать без пропусков.

В комнате раздался звонок. Извинившись, Эгль нажал кнопку связи.

– Эгль, здесь Гунр, – раздался голос в динамике. – Кари сообщает, что они прибыли на место. Канал свободен в обе стороны.

– Хорошо. Передай Касю, что платформа в распоряжении Сатока. Да, на трое суток. Да, меловой период. Да, он знает. У меня все.

– Еще раз прошу прощения. Пожалуйста, профессор, продолжайте. На чем мы остановились?

– По-моему, мистер Хэвисайд как раз начал рассказывать о невидимой материи, – осторожно напомнил Лемех.

– Да-да, вот именно, – заторопился англичанин. – Все дело в том, что наш мир не похож на вашу устойчивую вселенную. Ваш мир пока стабилен, потому что у вас мало мертвых звезд.

– Что это за звезды такие? – спросил Лемех.

– О, у нас их видимо-невидимо, – махнул рукой Эгль. – Житья, можно сказать, от них нет.

– Скорее невидимо, чем видимо, – пошутил Хэвисайд. – Мертвыми звездами мы называем скопления темной материи между галактиками. Темной материи у нас так много, что ее притяжение остановило расширение вселенной.

– Простите, – перебил Лемех. – Разве материя не должна превращаться в новые звезды?

– Теоретически – да, – согласился Хэвисайд. – Так и происходит у вас, где плотность вселенной, извините, невелика: всего один атом вещества на пятьсот литров пустого пространства. Плотность нашего мира намного выше. Это привело к тому, что излучение звезд плавно сместилось из видимого диапазона в ультрафиолетовый. А потом просто исчезло!

– Как исчезло? – удивился Лемех. – Вы хотите сказать, что ваши звезды погасли?

– Вот именно, – тряхнул головой Хэвисайд. – Вместо света они начали излучать гравитационные волны. Официальная наука объяснить ничего не может. Но нам удалось узнать, что создана теория гравитации, в которой это предсказано. Мы надеемся на помощь автора.

– Вот как! – удивился Лемех. – Но кто же автор новой теории?

Переглянувшись, Эгль и Хэвисайд дружно засмеялись.

– Вы! – наконец, выговорил Хэвисайд.

– Я? – изумился Лемех. – Когда?

– В 1986 году, – подтвердил Эгль.

– Позвольте, каким образом? – запротестовал Лемех. – Конечно, я имею кое-какие наброски, схемы будущих расчетов. Но готовой работы с результатами у меня пока еще нет. Постойте, как вы сказали, когда? Но ведь сейчас пока еще… – внезапно покраснев, Лемех в замешательстве полез в карман за носовым платком.

– Успокойтесь, профессор, – поспешил на помощь Эгль. – Мы уверены, что интеллект поможет вам свыкнуться, что вы уже почти сутки находитесь в другой реальности.

– Вот именно, интеллект, – подхватил Хэвисайд. – Вы, коллега, вывели формулу гравитационного излучения и доказали, что она не связана с теорией Эйнштейна. Да что тут говорить! Вы наш уже тем, что опередили свою эпоху на полстолетия!

– Да-да, конечно, – пробормотал Лемех. – Формула Эйнштейна – она поставила меня в тупик.

– Чем же, – усмехнулся Хэвисайд. – Разве она не верна?

– Нет-нет, напротив, – замотал головой Лемех. – Она верна, если ее рассматривать отдельно от теории гравитации. Дело в том, что в теории Эйнштейна гравитационное излучение исчезает при переходе к некоторой системе отсчета. Но такого быть не должно. Если мне дадут мощную ЭВМ, я докажу, что принцип равенства гравитации и инерции ничем не обоснован. Да, но тогда мне грозит другое! Придется выступать против Эйнштейна и Клейна, а это очень авторитетные ученые. Крайне трудно бороться с традициями в мире науки.