Жюль Верн - Том 7. «ЧЕНСЛЕР». ГЕКТОР СЕРВАДАК

Роберт Кертис говорит все это спокойно, серьезно, мы же молча опускаем головы. При таком бурном море спастись бегством нельзя, - значит, надо забыть об этом.

«Взрыв не обязателен, но возможен», - сказал бы формалист.

Такое замечание с прекраснейшим в мире хладнокровием сделал инженер.

- У меня к вам есть вопрос, господин Фолстен, - говорю я тогда. - Может ли пикрат калия воспламениться без предварительного толчка?

- Безусловно, - отвечает инженер. - В обычных условиях пикрат калия воспламеняется так же, как порох. Ergo... [4] Следовательно ( лат .).

Да, Фолстен сказал «Ergo». Похоже, право, что он читает лекцию по химии.

Мы поднимаемся на палубу. Выходя из кают-компании, Роберт Кертис сжимает мне руку.

- Господин Казаллон, - говорит он, не пытаясь скрыть свое волнение, - «Ченслер» - это корабль, который я так люблю... Видеть, как его пожирает огонь, и быть бессильным, совершенно бессильным!..

- Господин Кертис, ваше волнение...

- Сударь, простите меня, в эту минуту я потерял власть над собой! Вы один видели, как я страдаю. Но этого больше не будет, - добавляет он, стараясь овладеть собой.

- Значит, положение безнадежно?

- Безнадежно, - бесстрастно повторяет Роберт Кертис. - Мы привязаны к мине, фитиль которой зажжен! Остается узнать, долго ли он будет гореть.

Сказав это, Роберт Кертис ушел.

Во всяком случае, ни матросы, ни пассажиры не знают, насколько опасно наше положение.

С тех пор как стало известно о пожаре, мистер Кир занялся отбором наиболее ценных вещей и, конечно, позабыл о жене. Заявив помощнику капитана, что необходимо затушить огонь, он возложил на него ответственность за все последствия пожара, удалился в свою каюту в кормовой части судна и больше не показывался. Миссис Кир все время стонет, и, несмотря на свои чудачества, несчастная женщина внушает жалость. Мисс Херби считает себя более чем когда-либо обязанной ухаживать за своей госпожой и проявляет исключительную самоотверженность. Я не могу не восхищаться этой молодой девушкой, для которой долг - это все.

На следующий день, 23 октября, капитан Хантли пригласил своего помощника к себе в каюту, где между ними произошел следующий разговор, который мне и передал Роберт Кертис.

- Господин Кертис, - говорит капитан, блуждающий взгляд которого свидетельствует о помрачении рассудка, - ведь я моряк, не правда ли?

- Да, сударь!

- Так вот, представьте себе, что я позабыл свое дело... Не понимаю, что со мной... но я забываю... не знаю... Разве мы не взяли курс на северо-восток по выходе из Чарлстона?

- Нет, сударь, - отвечает Роберт Кертис, - мы все время шли на юго-восток, согласно вашему приказу.

- Однакоже мы везем груз в Ливерпуль?

- Конечно.

- А как... как называется наш корабль, господин Кертис?

- «Ченслер».

- Ах, да! «Ченслер»... Где он сейчас находится?

- Несколько южнее тропика Рака.

- Так вот, сударь, я не берусь вести его на север... Нет! Не могу... Не хочу выходить из каюты... Вид моря мне противен...

- Надеюсь, сударь, что заботливый уход...

- Да... да! Увидим... позже. А сейчас я дам вам приказ, последний, который вы от меня получите.

- Я вас слушаю.

- Начиная с этой минуты, сударь, я - ничто на борту корабля и вы принимаете его командование... Обстоятельства сильнее меня, не могу больше бороться... Что-то плохо соображаю и мне очень не по себе, господин Кертис, - добавляет Сайлас Хантли, сжимая лоб обеими руками.

Помощник капитана внимательно вглядывается в того, кто до сих пор командовал кораблем, и ограничивается ответом:

- Хорошо, сударь!

Потом, поднявшись на палубу, он передает мне этот разговор.

- Если этот человек окончательно и не сошел с ума, - говорю я, - то во всяком случае он душевнобольной. Хорошо, что капитан добровольно отказался от командования.

- Я замещаю его в очень тяжелых условиях, - заявляет Роберт Кертис. - Ну что же, я исполню свой долг.

Сказав это, Роберт Кертис подзывает матроса и приказывает вызвать боцмана, который тотчас же является.

- Боцман, - говорит ему Роберт Кертис, - соберите экипаж у грот-мачты.

Через несколько минут все матросы «Ченслера» уже толпятся в назначенном месте.

Роберт Кертис становится среди них.

- Ребята, - говорит он спокойно, - в этом тяжелом для всех нас положении и по причинам, о которых я не хочу говорить, Сайлас Хантли сложил с себя обязанности капитана. С сегодняшнего дня на борту командую я.

Так Роберт Кертис стал капитаном «Ченслера», и это назначение может лишь послужить к общему благу. Теперь во главе экипажа стоит человек решительный и надежный, готовый на все ради нашего спасения. Летурнеры, Фолстен и я тотчас же поздравляем Роберта Кертиса, к нам присоединяются лейтенант и боцман.

Корабль продолжает идти на юго-запад, и Роберт Кертис, велев поднять все паруса, стремится поскорее добраться до ближайшего из Малых Антильских островов.

- С двадцать четвертого по двадцать девятое октября . - Все эти пять дней море очень неспокойно. И хотя «Ченслер» идет с попутным ветром и волной, его так и подбрасывает. Находясь на этом горящем брандере, мы не имеем ни минуты покоя и завистливым взглядом созерцаем окружающую нас воду, которая притягивает, завораживает.

- А почему бы не прорубить отверстие в палубе? - спрашиваю я у Роберта Кертиса. - Пусть вода зальет трюм. Велика ли беда, если корабль наполнится водой? Ведь, потушив пожар, можно будет насосами откачать воду!

- Я уже говорил вам и повторяю, господин Казаллон, - отвечает Роберт Кертис, - что едва только воздух проникнет в трюм, как пожар мгновенно распространится и пламя охватит весь корабль от киля до клопика! Мы бессильны что-либо сделать. Бывают обстоятельства, когда надо иметь мужество ждать.

- Да, герметически заделать все щели - вот единственное средство борьбы с пожаром. Этим-то как раз и занимаются матросы.

Между тем пожар все больше распространяется и, быть может, быстрее, чем мы предполагаем. Стало так жарко, что пассажиры вынуждены искать убежище на палубе и в двух кормовых каютах с большими иллюминаторами; только там и можно еще дышать. Миссис Кир не покидает одну из них, а другую Роберт Кертис предоставил торговцу Руби. Я несколько раз навещал этого несчастного, который совершенно потерял рассудок, и его приходится держать связанным, иначе он разнесет в щепки дверь каюты. Странное дело! В своем безумии он не забыл о пожаре и жалобно стонет, точно в силу какого-то непонятного физиологического явления ощущает настоящие ожоги.

Я не раз заходил также к бывшему капитану. Он вполне спокоен и здраво рассуждает обо всем, кроме мореплавания. Касаясь этого предмета, Сайлас Хантли становится невменяемым. Я предложил больному поухаживать за ним, но он отказался. Из своей каюты он не выходит.