Мэри Шелли - Франкенштейн

Одиннадцатого декабря 17… года я, Роберт Уолтон, прибыл из Лондона в Санкт-Петербург. Предприятие, которое должно было стать делом всей моей жизни, несмотря на мрачные предсказания друзей и знакомых, началось вполне благополучно, и я питал все больше надежд на его удачное завершение.

Сейчас я нахожусь гораздо севернее Лондона и, прогуливаясь по улицам Санкт-Петербурга, ощущаю порывы ледяного ветра, который радует меня и вселяет в мою душу бодрость. Не каждому дано понять эти чувства. Ветер, несущийся из полярных краев, куда я стремлюсь, делает мои мечты еще ярче и заманчивее.

И пусть говорят, что Северный полюс – обитель холода и смерти, в моем воображении он предстает царством красоты и покоя. В течение полугода там не заходит солнце, и его диск, едва коснувшись горизонта, продолжает излучать неугасимое сияние. Мореходы с большим опытом плаваний в полярных морях утверждают, что у полюса слабеет власть мороза и многолетних льдов, океан открывается, и по его спокойным волнам можно достичь неведомой страны [1], полной таких чудес, каких еще никто никогда не видывал. Природа этой земли и ее богатства могут оказаться столь же роскошными и диковинными, как и множество небесных явлений, которые там можно наблюдать. А чего же еще ожидать от страны вечного света!

Больше того: там я рассчитываю открыть тайну той непознанной силы, которая управляет магнитной стрелкой каждого корабельного компаса, а заодно проверить и уточнить множество астрономических наблюдений, до сих пор вызывающих сомнения ученых мужей. Полагаю, одного путешествия будет достаточно, чтобы многие противоречия получили разумное объяснение.

Словом, я смогу утолить свою жажду непознанного и пройти по земле, на которую еще никогда не ступала нога человека. А вместе с тем сумею победить страх перед опасностью и смертью, свойственный каждому из нас.

Но даже если ни одна из моих надежд не оправдается, я все равно принесу пользу человечеству тем, что проложу кратчайший северный путь в те края, в которые сегодня приходится плыть долгие месяцы.

Эти размышления успокоили меня и развеяли смутную тревогу, которая все еще шевелилась в моей душе. Ведь ничто так не укрепляет дух, как ясная цель – точка, на которую направлены все наши устремления. Такая экспедиция была моей мечтой с ранней юности. Я зачитывался книгами о путешествиях, которые предпринимали отважные мореплаватели прошлого, пытавшиеся достичь северной части Тихого океана, пройдя из Европы через полярные моря. Образованием моим никто не занимался, но я рано пристрастился к чтению, а библиотека моего дядюшки Томаса состояла преимущественно из подобных книг. Я мечтал о море, и эти мечты стали еще более пламенными, когда мне стало известно, что мой отец незадолго до своей кончины строго-настрого велел дядюшке ни в коем случае не позволять мне учиться морскому делу.

Единственное, что меня утешило, хоть и ненадолго, – знакомство с поэзией. Творения великих – от Гомера до Шекспира – уносили мои душу и сердце к небесам. Я и сам принялся слагать стихи, вообразив, что и мне найдется местечко среди бессмертных творцов, и целый год пребывал в этом заблуждении. К счастью, оно быстро развеялось, хоть я и тяжело пережил это разочарование. Однако в то время я как раз унаследовал довольно крупное состояние, и мои помыслы вновь вернулись к юношеской мечте о море.

Шесть лет назад я задумал то предприятие, которое начал осуществлять сейчас. Я твердо помню ту минуту, когда решил всецело посвятить себя великой цели. И начал я с того, что принялся всячески закалять себя. Я побывал с китобоями у берегов Гренландии; я добровольно подвергал себя холоду и голоду, спал по четыре часа в сутки. Днем работал как простой матрос, а по ночам изучал математику, медицину и те области физики и астрономии, которые могут пригодиться мореходу. Освоив азы морского дела, я дважды нанимался помощником шкипера [2]на китобойные суда, плававшие у самой кромки вечных льдов. И наконец, пришел день, когда капитан предложил мне место первого помощника, а когда я отказался, долго уговаривал меня согласиться.

Разве после этого я не достоин совершить нечто большее? Моя жизнь могла бы пройти в покое и роскоши, но всем соблазнам я предпочел суровые испытания и возможную славу.

Сейчас стоит лучшее время года для путешествия по России. Летом дороги здесь ужасны, но теперь, пока лежит снег, легкие русские сани стремительно несутся по гладким колеям. Этот способ передвижения, по-моему, куда удобнее наших почтовых дилижансов [3]. Холод не страшен, если ты закутан в меха; и такой одеждой я уже обзавелся, ибо вовсе не намерен окоченеть насмерть на почтовом тракте между Петербургом и Архангельском.

В Архангельск, порт на реке Северная Двина вблизи места ее впадения в Белое море, я отправлюсь через две-три недели; там я надеюсь нанять корабль, а также набрать экипаж из матросов, знакомых с китобойным промыслом. В море я думаю выйти не раньше июня, а когда возвращусь – о том ведает только Бог: может быть, через несколько месяцев, а может, через много лет или вовсе никогда. Полярный океан хранит немало тайн, и многие судьбы нашли свой конец среди его льдов…

В Архангельск я прибыл двадцать восьмого марта. До чего же медленно тянется время, когда все вокруг сковано снегами и льдом! Однако я сделал ряд шагов к своей цели. Я нашел подходящий корабль и набираю экипаж; те, кого я уже нанял, кажутся мне людьми стойкими и отважными.

Мне не хватает лишь одного – надежного друга, с которым я мог бы разделить радость удачи, если она мне суждена, или горечь поражения. Именно поэтому я время от времени заношу свои мысли на бумагу, но она не всегда способна передать то, что я чувствую. С горечью я ощущаю отсутствие человека, который понимал бы меня с полуслова, человека бесстрашного, с развитым и восприимчивым умом, который разделял бы мои стремления и мог бы одобрить мои планы или внести в них исправления. А я в этом остро нуждаюсь, так как порой действую слишком поспешно.

Но еще хуже то, что я не получил систематического образования: первые четырнадцать лет моей жизни я только скакал на пони по окрестным полям да зачитывался книгами из библиотеки дядюшки Томаса. Я познакомился с прославленными поэтами и отважными исследователями, но слишком поздно понял, как важно знать другие языки, кроме родного. Сейчас мне двадцать восемь лет, а я кажусь себе невежественнее иного школяра.