Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]

— К вашим услугам, сэр.

— Хм… — откашлялся человек. — Не найдется ли у вас куска хорошей веревки, способной выдержать тяжесть этого кирпича?

В дорожном мешке, взятом мною с «Зеленого кота», в мешке, впитавшем в себя аромат трюмов и ночлежек и потерявшем свой когда-то добротный вид, были старые бечевки.

— К сожалению, веревки нет, — ответил я. Мне хотелось помочь человеку, и я добавил;-Но если вас устроят жалкие остатки от самодельных силков, то пожалуйста. Они крепкие. Я отлично ловил ими голубей когда-то.

И хотя по известным соображениям мне не хотелось в данный момент открывать мешок, я все-таки сделал движение сбросить его с плеч. Но человек, усмехнувшись краями губ, удержал мою руку.

— Благодарю вас, направление моих мыслей изменилось. Хм… Я думаю, что достаточно положить кирпич за пазуху и поплотней застегнуться. Вовсе не обязательно привязывать кирпич себе на шею веревкой, не так ли?

— Что вы задумали? — с беспокойством прошептал я.

— Надеюсь, вы догадались? — скривил в усмешке губы человек. — Забраться на парапет, а потом броситься в эту клоаку. Кирпич может гарантировать мне более быстрое опускание на дно.

— Вот оно что… — изумился я подобной откровенности.

— Хм… А вы полагали, что перед вами гидролог и интересуется глубиной этого сооружения с научной целью?

Человек пробормотал это почти сердито, и я содрогнулся.

— Не делайте этого!

Но он посмотрел на меня с таким ужасающим презрением, что я отшатнулся. А он яростно заскрипел зубами.

— Хм… Вероятно, вы преподобный викарий из капеллы святого Духа. Вы учите людей удерживаться от зла и творить благо? Или, может быть, вы проповедник общества снабжения безработных патентованными зубочистками? Нет? Хм… догадываюсь. Вы сын миллионера и сегодня в поисках приключений сменили фрак и белые перчатки на эти лохмотья. Ах, дружище, если бы вы были в моей шкуре, то не отговаривали бы меня, а сняли бы с себя последние подтяжки, привязали ими к моей шее кирпич, пожелали мне непробудного сна и обещали бы выполнить и вторую мою просьбу…

В крайнем изумлении я не прерывал этой речи, исполненной едкого сарказма и ненависти, так знакомых мне в последнее время. А незнакомец энергичным движением решившегося на все человека засунул кирпич за пазуху и неожиданно тихим, простым голосом повторил:

— Да, вторую просьбу. Когда с глубины пятнадцати футов я начну пускать пузыри, могут явиться полисмены. Их дьявол носит тут по шоссе на мотоциклах. Будьте добры, скажите им, что ничего не случилось. А то они начнут шарить баграми. Вытащить меня они поленятся, но могут изуродовать мне глаза. С них это станется. А я хочу предстать на том свете в полном параде и отнюдь не кривоглазым. Обещаете? Благодарю. Итак…

— Погодите! — вскрикнул я. — Выслушайте!..

Но человек уже вцепился обеими руками в парапет, приготовившись перепрыгнуть через него в воду. Он уставился на меня.

— Говорите, только скорее. Мне некогда.

От волнения я задыхался. Мне ужасно не хотелось, чтобы этот малый начал пускать пузыри с глубины пятнадцати футов.

— О, сэр… — в тревоге забормотал я. — Уверяю вас, много раз я сам находился в ужасных положениях. Горькие разочарования подстерегали меня, как пули куропатку. Но я еще надеюсь…

Человек засмеялся.

— Вы комик. Вероятно, жизнь наделяла вас только легкими подзатыльниками. Она еще не удосужилась дать вам «круче» под нижнюю челюсть так, что пятнадцать зубов дробятся в мелкий порошок, а из глаз фейерверком летят бенгальские огни. Ну? Вы еще не задавали такой работы дантистам? Хм… Что скажете? Предлагаете подождать с последним прыжком?

Далекое воспоминание об арене нахлынуло на меня, и я произнес с великим упорством:

— Да.

Вероятно; говоря так, я пытался спастись от собственного отчаяния. Ведь я сам выбрал этот уединенный уголок канала вдали от шоссе с той же целью, что и мой странный собеседник. Мой мешок, наполненный здоровенными булыжниками, потянул бы меня ко дну быстрее, нежели кирпич, и я мог держать пари сто против одного, что на дистанции пятнадцать футов по вертикали я финишировал бы первым.

— А на что мы можем рассчитывать? — задумчиво произнес человек.

Цепляясь за жалкие обрывки надежды, я пробормотал!

— Доберемся до Уэсли и попытаемся устроиться в ночлежке Общества спасения грешных душ.

В ответ человек скрипнул зубами:

— Хм… Не придумаете ли, юноша, чего-нибудь более подходящего? — И прежний сарказм зазвучал в его голосе. — До двух часов ночи стоять на дворе в очереди с подобными нам «грешными душами»? Потом с боем прорваться в спасительную конуру, где старые леди заставят нас петь акафист Иисусу и слушать проповедь преподобного джентльмена на тему «Воздавайте за зло добром»? Нет, благодарю…

— Зато мы получим по тарелке похлебки и место под крышей, — возразил я из странного упрямства. Оно уводило мои мысли от неизбежного, казалось, жребия нырять с мешком булыжников.

Разглядывая меня с ног до головы, человек прищурился с горькой гримасой.

— А может быть, мы отправимся вместо Уэсли к прекрасному замку Олдмаунт? Мы подойдем к окнам спальни доброго владельца и крикнем: «Эй, достопочтенный джентльмен! Пожалуйте на два слова!» Владелец замка выйдет на балкон или откроет форточку и высунет голову в ночном колпаке. «Добрый вечер, джентльмены, — скажет он. — Чему обязан я вашим визитом?» Тогда мы отвесим низкий великосветский поклон и доложим: «Мы не кушали со вчерашнего утра и не имеем угла, где бы выспаться». Конечно, владелец замка может заметить: «При чем же тут я?» А мы попробуем настаивать; «Все-таки не найдете ли вы для нас чего-нибудь подходящего? Мы слышали о вашей исключительной доброте. На первый раз мы удовольствовались бы остатками от вашего скромного ужина. Пригодилась бы и ваша старая парадная мантия. Она послужила бы нам одеялом. А завтра утром мы продали бы ее старьевщику и неделю жили бы блаженствуя…»

— Добрый владелец Олдмаунта? — спросил я с изумлением. — Разве он вернулся?

— О ком вы говорите? — махнул рукой человек. — Все они одинаковы… Смешно… Да раньше чем мы разинули бы рот, сторожа замка надавали бы нам таких тумаков… — И человек крикнул, как будто его ужалила кобра: — А я не хочу этого! Прощайте!

Он начал пролезать через парапет.

— Погодите! — нервно задыхаясь, прошептал я. Мне было страшно оставаться одному на свете, я тоже решился. Дрожащими руками я стал тоже затягивать ремни мешка, готовясь в последнее путешествие. — Одну секунду, — чуть не плакал я. — Мы вместе… Я с вами…

Человек раскрыл рот от изумления и поставил занесенную было на парапет ногу обратно на сырые выбоины набережной.