Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]

Что случилось? Плохо сделал узел Добби? Или он… нарочно?

Но у меня не было времени рассуждать о причинах поведения Добби.

Я попробовал вернуться назад, но оправдались мои самые худшие предположения. Выход в главный ствол был наглухо завален. Оставалось ползти по боковому ходу вперед. Самое приятное было бы натолкнуться на вентиляционный ход. Он наверняка вывел бы меня наверх.

Если бы это были старые шахты Патрика, расположение которых я примерно знал. Но Длинный Хобот — самая большая шахта из всех заброшенных — совершенно не известен мне. Если тут чет притока воздуха, то я задохнусь, как мышь в запертой шкатулке.

Лежа в узком тоннеле, я составлял план спасения. Горняцкие лампы «Эмми» с сухими батареями типа «Х-8» рассчитаны на семь часов непрерывного горения. Погребенная со мною лампа уже горела около часа. Следовательно, в моем распоряжении света на шесть часов, не больше, если только Добби не испортил батарею, когда спускался в Хобот; Надо быть готовым ко всему. А через шесть часов?

«Вечный мрак, — ответил я себе. — Но спокойно, Сэм Пингль. Наконец ты получил хороший урок, и довольно тебе ротозейничать».

С необычайной ясностью передо мной выплыла вся цепь моих злоключений, с момента возвращения из Эшуорфа на виллу Добби.

Но время было дорого. Я проверил мой инвентарь.

В карманах оказались пачка с пятью сигаретами, двадцать три спички, носовой платок и недоеденный сандвич с сыром. Все это было совершенно бесполезно сейчас, и я мечтал хотя бы о перочинном ножике. Если бы я захватил с собой ногтечистку, то и это было бы орудие. Кепи сбило камнем, и я не жалел о нем. Драгоценностями были «Эмми» и фляжка. Я отпил глоток воды и пополз.

Если этот тоннель представляет собой соединительный ход между двумя штреками, можно попробовать выбраться через соседний штрек. Но если и тот завален?

Я полз и помнил, что свет и воду надо всячески экономить. При свете «Эмми» я смотрел вперед, запоминал путь и выключал лампу. Потом полз на четвереньках, ощупывая руками землю… Если стукался головой, то включал «Эмми» и осматривался. Ход среди пластов угля то суживался, то расширялся. Самым страшным был бы обвал или слепой конец хода. Но Я не задыхался. Значит, воздух проникал сюда. Это продвижение было сравнимо только с нырянием в ванну, полную чернил. Я карабкался, словно первобытный ящер, движимый властным желанием выйти на свободу.

Внезапно моя вытянутая рука ощутила пустоту. При свете «Эмми» я увидел, что лежу на краю пропасти. Вверху надо мною ширился черный купол. Мощные пласты угля отчетливо выделялись на стенах пещеры.

Между старыми, сгнившими креплениями капала вода. Снизу тянуло холодным сырым воздухом. Куда двигаться? Некоторые шахты Эшуорфа имели выходы у подножия холмов — пожалуй, имело смысл спуститься ниже.

— Ну, Пингль, — произнес я вслух, и голос мой гулким эхом отозвался в этой подземной пещере, — один шанс из тысячи.

Грязная вода журчала на дне трещины. Несколько лошадиных скелетов омывалось этим подземным ручейком.

С трудом спустившись вниз, я двинулся по течению. Ручей вертелся по шахтам, и я не знаю, сколько времени я бродил под землею в темноте, опуская иногда руку в воду, чтобы узнать, куда она течет, и идти за нею.

Отупев от усталости, я даже не ощутил восторга и радости, когда на меня сбоку повеяло свежим ветерком. Струйка чистого воздуха успокоила меня. Прислонившись спиной к стенке старого атрека, я заснул. А проснувшись, уже знал, где я, и уверенно пополз навстречу ветру.

Лес Патрика, качавший сосновыми верхушками, приветливо принял меня в свои зеленые объятия. Заходящее солнце пунцовыми пятнами пестрило коричневатые стволы столетних деревьев. Воздух был напоен смолистым ароматом и легким щебетаньем невидимых птиц, стрекотанием кузнечиков, шелестом ветвей. Вот на меня посыпалась хвоя с пушистой голубой ели. Кто-то промчался по шоссе на мотоцикле. Как здесь хорошо и какой целительный бальзам разлит в родном лесу! Полной грудью вбирал я живительный воздух, лежа на траве, заросли которой скрывали выход из старой, всем эшуорфским мальчишкам известной шахты Мокрая Дудка. В осенние бури здесь всегда уныло гудел ветер, а подземный ручеек, выбиваясь на поверхность земли, весело катил по камням свои воды вниз к Эшуорфу, под мест.

Так вот где я очутился! Мне было неясно, случайно ли был завален Хобот, или это нарочно сделал Добби. Если случайно, то мне надо возвратиться на виллу, чтобы закончить прививку антивируса и успокоить своего хозяина. Да и мои деньги остались там. А если это все подстроено нарочно, чтобы избавиться от меня? Это мне казалось более вероятным. Он пробовал на мне свои вирусы, я не верил в его сказки относительно заражения от джирр, вылечить меня не сумел, боялся скандала, и вот…

Я решил выждать. Пусть Добби пока думает, что я навеки остался в Длинном Хоботе. А там посмотрим…

Человечек в картузике лежал на животе в прогалине между кустами и очень внимательно смотрел в бинокль куда-то вверх. Я узнал человечка. Это он толкнул меня в аптеке. Это он наблюдал за виллой Добби Теперь я застал его за тем же занятием. Но он был так поглощен созерцанием виллы, что не слыхал, как я остановился в трех шагах за его спиной. Жизнь теперь научила меня не вмешиваться в чужие дела, а случайными знакомствами я был сыт по горло. Но под моими ногами хрустнула сухая хвоя и человечек обернулся.

— Что вам надо здесь? — сердито спросил он. Круглое лицо его в мелких морщинках выражало крайнее неудовольствие.

— Не собираюсь мешать вам, — ответил я довольно грубо. — Но вас угораздило развалиться поперек дороги, и вы рискуете быть задавленным колесами моего авто…

— Дорога ниже, — буркнул человечек. — Проваливайте. У вас такой устрашающий вид… Вероятно, вы только что сделали визит в преисподнюю…

— Угадали, — сказал я. — Там попадаются изумительные сталактитовые пещеры. Прощайте.

И я двинулся, выбираясь на нижнее шоссе. Человечек окликнул меня.

— Ну? — обернулся я. — Что вам нужно?

Теперь человечек стоял у сосны, задорно приподняв козырек своего картузика и улыбаясь.

— Не подумайте про меня плохого, — сказал он. — Просто я бедный человек и промышляю ловлей птиц. Бинокль помогает мне находить гнезда и выбирать места для силков.

— Меня это мало интересует, — сухо ответил я и ушел.

Том Бридж ничуть не постарел с тех пор, как я видел его в последний раз. Он не спеша высунул свою похожую на мяч стриженую голову в окно, когда я тихонько постучал в раму и окликнул его со двора, как это обычно делали завсегдатаи «Королевского тигра», если им нужно было устроить какое-нибудь деликатное дельце.