Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]

В кабинет с экстренным докладом вошел новый помощник стряпчего. Он приходился племянником одной из богатых доверительниц господина Сэйтона и поэтому был допущен в святилище стряпчего, тем более что тетушка поставила, под угрозой лишения наследства, условие, чтобы племянник бросил заниматься катанием на яхтах. Это был Боб Бердворф, и мне хотелось бы здесь добавить, что Боб имел невыразительные глаза и удивительно некрасивые уши.

Итак, Боб вошел, готовясь сообщить, что звонили из конторы Олдмаунта. Сэйтон оторвался от чтения, строго сдвинув брови. Но Боб не смог вымолвить ни слова. Он был чрезвычайно поражен. Бобу показалась, что стряпчий раскрасил себе лицо или надел страшную индейскую маску.

— Что вы таращите глаза. Боб? — сердито спросил стряпчий.

Боб еле мог пошевелить языком.

— Боже мой, — пробормотал он, — что с вами, мистер Сэйтон?

Боб трясся в ужасе. Маска на лине стряпчего приобрела еще более устрашающее выражение.

— Да говорите же! — прикрикнул стряпчий, приподнимаясь со своего старинного кресла.

— Ваше лицо!.. — дико закричал Боб и выбежал из кабинета.

Стряпчий был поражен поведением Боба. Оно было явно ненормально. Что бормотал этот сумасшедший насчет лица? И стряпчий энергично позвонил три раза.

На зов явился старый слуга Тим, на обязанности которого лежало приносить стряпчему каждый час чашку горячего крепкого чаю. Тим внес поднос с чаем, но картина, которую он застал, была необыкновенна.

Сэйтон стоял против окна, энергично пожимая плечами, и что-то усиленно рассматривал в стекле. Позже оказалось, что стряпчий за неимением в кабинете зеркала пытался рассмотреть свое изображение в оконном стекле. И он не удивился, увидев, что одна из его щек безобразно раздулась. Гражданские дела, которые он вел, отняли у стряпчего одну из пленительных черт живого человека способность удивляться.

— Зеркало! — коротко приказал Сэйтон Тиму.

Деятельное созерцание распухшей щеки не привело Сэйтона ни к каким выводам, кроме одного: что надо послать за доктором Флитом. Это было приемлемо для стряпчего, если Флит не повысил таксы и если можно ограничиться одним визитом врача. Стряпчий не любил давать деньги за то, что ему скажут: «Флюс есть флюс». Но эта проклятая опухоль имела намерение распространиться на ухо.

— Никого не впускайте ко мне, Тим, — распорядился Сэйтон. — Никого, кроме доктора Флита. Идите. Впрочем, погодите… Мистер Бердворф, кажется, тоже нездоров?

Вышколенный слуга отлично понимал малейшие оттенки тона своего хозяина и поклонился.

— Боюсь утверждать, сэр, но…

«Но» заключалось в неприятной для Тима манере Боба забывать, что по субботам следует давать на водку старому наушнику. Когда Тим вышел из кабинета. Боб оживленно диктовал что-то стенографистке. На правах конторского старожила Тим прошептал Бобу на ухо:

— Если вам нравится работа у мистера Сэйтона, то не кричите, когда видите непорядок на лице патрона…

Сэйтон звонил по телефонам, разыскивая Флнта.

Доктор явился, осмотрел стряпчего и написал рецепты.

Солнце намеревалось клониться к западу, когда доктор Флит вышел из конторы стряпчего. Не успел он пройти по Кинг-стрит и сотни шагов, как усатый полисмен с нашивками капрала догнал его.

— Доктор Флит? — спросил капрал, отдавая честь рукой, затянутой в белую перчатку.

— Разве вы не узнали меня, Филь? — остановился доктор, вздрагивая и ощупывая свои скуловые кости.

— Разумеется, узнал, — отрапортовал капрал. — Но начальник бюро…

— Мистер Фредсон захворал? — осведомился доктор.

— Разрешите доложить. Начальник с утра был в полном здравии. Но после второго завтрака миссис Фредсон, войдя в столовую, где на несколько минут оставила своего супруга, нашла, что лицо мистера Фред…

Капрал Филипп Дрег не успел закончить рапорт. Доктор Флит ринулся к дому Фредсона с такою скоростью, что догонявший его капрал не мог поспеть за ним. Эд, составлявший в десятиунцевой бутыли две порции микстуры по одинаковым рецептам Флита для судьи и стряпчего, видел через окно аптеки бегущего доктора и догонявшего его капрала. Силли и Тим, дожидавшиеся лекарства, видели то же, и все втроем высказали предположение, что Филь хочет арестовать доктора.

Миссис Фредсон встретила доктора Флита с заплаканными глазами.

— О, это ужасно!..

— Где больной? — пробормотал доктор, забыв поздороваться с хозяйкой и снять цилиндр.

— В столовой, — ответила миссис Фредсон и расплакалась.

Доктору пришлось перешагнуть через какие-тo разбитые черепки, которые валялись неубранными. За круглым столом, уставленным остатками завтрака, бутылками и очевидно, всеми, какие имелись в доме, зеркалами, сидел начальник полицейского бюро Фредсон в расстегнутом мундире и вертел головой, издавая нечленораздельные звуки.

— У него качалось с левой ноздри, — заливаясь слезами, прошептала миссис Фредсон, входя вслед за доктором.

Салфетка была еще заткнута за жилет Фредсона. Значит, несчастье постигло его внезапно, за десертом, когда никто не мог предполагать, что кости лица Фредсона, повинуясь какой-то неизвестной силе, вдруг претерпят существенные изменения. Отек распространялся на челюсть и подбородок, придавая лицу устрашающее выражение.

— Третий случай, — оживленно произнес доктор, кладя руку на плечо Фредсона. — Мы сейчас разберем… Полковник, придите в себя! Перед вами я, Флит…

Фредсон поднял глаза на доктора.

— А, это вы? Очень приятно… Но какова рожа! Простите, говорю о себе.

— Джордж, да приди же в себя! — умоляюще произнесла миссис Фредсон, прикладывая кружевной платочек к своим мокрым глазам.

— Я и не думал выходить из себя, — довольно трезво выразился Фредсон. — У этой леди, доктор, слишком развито чувство паники, а я хотел бы знать ваше мнение. Смотрю в зеркало и говорю: «Я иль не я? Вот в чем вопрос!»

— Разберем, — ответил доктор Флит. — Расскажите, как началось…

Фредсоны рассказывали. А доктору Флиту — с первого же взгляда было ясно, что перед ним третий случай одного и того же заболевания. Какого? Флит не знал. Если бы даже сейчас он успел перелистать все комплекты «Ланцета» и шестнадцать томов «Энциклопедии», то и там он не нашел бы ни малейшего намека на подобное изменение физиономии судьи, стряпчего и начальника бюро. Что случилось?

«Если взять изображение хорошо известного вам человека, напечатанное на бумаге, и скомкать отпечаток, то линии будут так перемещены, что сходство утратится».

Так записано рукой доктора Флита на странице двести сорок девять упомянутой архивной папки.