Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]

— Я и тебя, Сэм, подверг некоторой проверке, но ты оказался просто добродушным и любознательным юношей, и я привязался к тебе. Ведь я знал, что ты не просто Сзм, но Пингль… Поэтому я и хотел приучить тебя к работе на змеиной станции.

— Будет мне памятна эта станция, — заметил Вандок. — Но, между прочим, и я подумываю, не открыть ли мне такую фермочку. Честное слово, пожалуй, выгоднее разводить джирр и прочих ползунов, чем свиней или ослов. Только это надо начинать с большой ученостью в голове, а этого-то мне и не хватает. Простите, ваша светлость, но мне бы хотелось дослушать об этих проклятых вирусах до конца. Они меня так изменили, что даже Сэм не узнал меня. Если я заявлюсь в бюро, директор тоже примет меня за самозванца.

— Оказалось возможным, Вандок, еще так изменять молекулы вирусов, — сказал Паклингтон, — что они делают организм невосприимчивым к самым страшным болезнетворным микробам. После прививок в Набухатре и здесь ты, Сэм, обладаешь абсолютной невосприимчивостью к заразным болезням. Тебя могут кусать бешеные собаки, чумные крысы, малярийные комары, но ни один вирус, ни один микроб никогда больше не приживется в твоем теле, Сэм…

— Но я навсегда останусь измененным, — прошептал я.

— Нет, Сэм. Ты получил вирус в ослабленной форме. Он обладает только временным действием. Ты просто чересчур напуган. По-моему, от происшедших с тобой изменений уже и следа не осталось. Возьми из шкафа зеркало и посмотрись..

Зеркало показало, что ничего ужасного со мной не произошло. На меня смотрело худощавое, загорелое, энергичное лицо молодого человека.

— Да это же я! — вырвалось у меня радостное восклицание. — Вы вылечили меня! Как благодарить вас!

— Дайте-ка мне зеркало, — попросил Вандок. Он посмотрел и только махнул рукой. — Родная мать не узнала бы! Разве только по шраму на затылке: я как-то раз подрался с мальчишками на улице, и мне чуть не проломили голову.

— Хотите, я буду лечить вас? — предложил Паклингтон Вандоку, но тот осторожно положил зеркало на стол и отрицательно помотал головой.

— Благодарю вас. Не стоит беспокоиться. На свете у меня нет ни родных, ни близких. Проживу как-нибудь и в таком виде. Чем он хуже других?

Паклингтон добавил несколько любопытных соображений относительно вирусов. Может быть, это остатки микробов, в процессе эволюции за десятки миллионов лет приспособившихся к такому своеобразному паразитизму и за это время утративших некоторые общие черты, присущие микроорганизмам. Во всяком случае, изученные Паклингтоном вирусы становились «ручными» и начинали повиноваться человеческой воле и знанию.

Рассказывая нам о себе и о вирусах, лорд воодушевился. Снова сидел передо мною прежний милый «змеиный профессор», и это был тот человек, который помог мне учиться и в Дижане, и в Бирме, и здесь. Я с наслаждением слушал его, мне казалось, что каждое его слово делает меня богаче.

Паклингтон рассказал, что если и тканей собаки выделить белок и искусственно придать ему способность паразитирования, а затем ввести в организм живой кошки, то можно вызвать перестройку структуры ее белков; это сообщит кошке свойства собаки.

— Да ты, Сэм, видал у меня в виварии, что собаки начали вести себя, как кошки, и наоборот.

Вандок хлопнул себя по лбу ладонью.

— Да уж это не ваши ли звери нагрянули третьего дня в Эшуорф? Странные собаковидные коты и мяукающие пудели. Вот была потеха!

— К сожалению, — подтвердил Паклингтон. — Это Сэм прозевал, и они вырвались у него из клеток.

— Ну, вас за это не поблагодарят, — покачал головой Вандок, обращаясь ко мне. — Эти котопудели разнесли заразу. Ваша светлость, вы только подумайте, как захворали стряпчий, судья и многие другие!

— Знаю, знаю, — ответил Паклингтон. — Хм… не стоит волноваться. Искусственные вирусы не так стойки, как вы думаете. Молодой аптекарь, снабжающий меня реактивами, тотчас сообщил мне о таинственной эпидемии и о хлопотах, которые она причинила уважаемому доктору Флиту. Я видел его рецепты. Они очень правильны. Я вижу улыбку на твоем лице, Сэм. Никогда не надо смеяться над тем, чего ты не вполне понимаешь. Флит старый, а потому и очень опытный врач. Он сообразил, в чем дело. Он дознался в разговорах с пациентами об источнике заразы. Сегодня я повидался с ним. Мы вспомнили, что когда в 1918 году появилась на фронте странная болезнь, которую все врачи признали «лихорадкой неизвестного происхождения», потому что не знали ее и путались в диагнозах, нашелся один старый врач; он посмотрел только десяток больных и сказал: «Дорогие коллеги, да это же самая обычная инфлюэнца». И он оказался прав, этот старый практик. Неизвестная лихорадка, обошедшая мором нашу планету под названием «испанка», была не что иное, как инфлюэнца, грипп, вирусное заболевание, только в особо тяжелой форме. Пациенты доктора Флита все до одного выздоровеют и уже выздоравливают.

Мне хотелось узнать, что проделал со мной Паклингтон здесь, в этой лаборатории. Он сообщил:

— На родину, в Эшуорф, я должен был явиться никому неизвестным. Я уже сделал почти все опыты, оставалось закончить последний и принять меры к возвращению себе прежнего титула. Мне казалось, что в Масатлане я окончательно избавился от вас, Вандок. Исчез Мильройс, исчез Рольс, и вот здесь, в окрестностях Эшуорфа, поселился некий Добби. Мой верный Мигли, оставшийся жить в Уэсли на средства, посылаемые мною через его дочь Лиз, выстроил при помощи Айзидора Пингля этот дом. Жаль, бедняга Айзидор скончался, я не застал его в живых. Мигли расскажет тебе о последних минутах твоего отца, Сэм. Он умер с именем любимой жены и с твоим именем на устах…

Слезы невольно навернулись мне на глаза при этих словах Паклингтона.

— Мигли — мой вернейший друг, — продолжал Паклингтон, когда я успокоился.

— Это он выследил здесь Вандока, установил, что тот пишет свои донесения в «Нептуне» и относит их на почту, адресуя на литеры «С. С.». Он же узнал, кто был действительным получателем этих писем.

Вандок вздохнул.

— Почтмейстер еженедельно получал от меня…

Паклингтон снисходительно кивнул головой.

— Но Мигли давал ему больше. Зачем я прибыл сюда? Мне надо было проделать последний проверочный опыт. И обязательно на человеке. В Бирме я мог бы нанять любого туземца, а здесь? Надо было посредством измененного вируса «бушм-агого» сразу изменять структуру белка в человеческом организме и потом опять восстановить прежнее состояние. Я не мог срывать работу всей моей жизни. Надо было искать отчаявшегося человека. В прошлом году осенью на берегу канала Уэсли я встретил юношу, готовившегося на дне канала покончить счеты с жизнью. Но когда я привел его сюда, я узнал, что на пути мне опять встретился ты, Сэм, сын моего Пингля, мой ученик в Бирме, тот самый, который помог мне в Белл-Харборе. И тогда в мое сердце впервые закралось неприятное беспокойство.